Поэтому пикси-дух в платье Крокодилы успел разобрать все, пока Аллигория с Октавой удалялись в комнату — и, конечно, успел запомнить. Запасной план Честера — который, на самом деле, был частью основного — сработал, вот только жизнь, последняя, осталась в руках у невесты.

— Так, — сказала Октава, захлопнув за собой дверь. — Я попрошу тебя закрыть глаза, мам.

— Зачем? — удивилась Аллигория, опустив взгляд на светящееся украшение.

— Ну, чтобы… не попало в глаза.

— А как же ты?

— Я буду нейтрализовать эту штуку, она же надета не на мне — вдруг токсичный пар попадет тебе прямо в лицо?

Мадам Крокодила задумалась, кивнула головой и зажмурилась.

Октава вытащила ампулу из-под алхимического порошка люминографа, открыла полое украшение — оттуда резко запахло апельсиновым маслом — и аккуратно вытащила жизнь, тут же поместив ее в пробирку, закупорив и спрятав в…

Девушка судорожно пыталась найти карман, но вспомнила, что она в платье.

— Октава, все хорошо? Можно открывать?

— Э… — протянула Крокодила младшая и, от безысходности, засунула флакончик глубоко в декольте — ох, как же это было неправильно, но в этот раз Октаву даже не стала мучать совесть. Ладно, будем честными — мучила она ее совсем чуть-чуть.

— Все! — улыбнулась девушка, и Аллигория открыла глаза, поглядев на украшение — свечение погасло.

— Эх, жалко, — вздохнула мадам Крокодила. — Оно так красиво светилось.

— Да, но ты сама видела, как это опасно. Пойдем, гости уже заждались…

Они открыли дверь, сделали пару шагов и остановились — потому что их ждал Честер Чернокниг.

— Ах, господин Чернокниг! Вы все уладили? — тепло развела руками Аллигория.

Усы церемониймейстера намокли и распушились, с лица, блестящего в свете ламп, капала вода, а глаза, как мельком заметила Октава, одновременно и покраснели, и пожелтели — как у заядлого курильщика, который очень любит играть в гляделки с солнцем.

Взгляд Честера первым делом скользнул на украшение.

— Господин Чернокниг! — вскрикнула вдруг Аллигория. — Где вы так намокли?

Октава же слегка попятилась. Как жалко, что Шляпс был неправ, думая, что Честера они сегодня больше не увидят.

— Я умывался, — спокойной ответил тот, и это было похоже на правду. — Знаете, хотелось убежать от такого позора, все пошло не так, не по плану! Но свадьбу надо довести до конца — ведь не просто так я лучший свадебный церемониймейстер всех семи городов.

Честер хмыкнул.

— Ничего страшного не случилось, просто алхимическое свечение оказалось слишком опасным, но я вас не виню! Мне и самой стоило бы сказать вам о муже, — Аллигория закашлялась. — Но ничего, мы потушили сияние, и теперь все будет хорошо.

— О, я вижу, — нахмурился Чернокниг.

— Да, у Октавы очень быстро получилось!

Умей дочка Аллигории прикусывать не только свой язык, но еще и чужие, она бы сделала это незамедлительно.

— Ах, не сомневался, — покосился церемониймейстер на девушку.

И тут ее декольте еле-еле засветилось.

Честер заметил это, переведя взгляд. Октава тоже заметила и закрыла грудь руками. Аллигория недоумевающе уставилась на них.

— Думаю, нам всем пора к гостям, — попыталась разрядить обстановку хозяйка дома.

— Да, вы абсолютно правы, — улыбнулся Честер.

Пока они шли, он шепнул Октаве:

— Зачем вы забрали моего пикси-духа?

Девушка не знала, что это за пикси-дух такой, но догадалась.

— Вы украли его у меня, — зашептала та, чтобы мама не услышала. — И даже не думайте залезать ко мне в декольте, а то я закричу…

— Что вы! — он хотел взмахнуть руками, но вспомнил, что они шепчутся и стараются быть незамеченными. — Я вам не варвар какой-то. Да, я одолжил этого вам совсем не нужного писки-духа, но вы разбили целую банку моих…

— Они всех чуть не убили, — начала злиться Октава.

— Это не отменяет того, что мы почти квиты. А свадьба еще не кончилась, так что будьте вним…

У входа в обеденный зал их встретил Шляпс.

— О, господин Чернокниг! Я думал, вы уже ушли, — нахмурился люминограф, не скрывая того, что наслаждается издевками. — Как вам люминка?

— Очень щедро с вашей стороны, — лучший свадебный церемониймейстер был и правда слишком уж приличным в некоторых ситуациях. — Я не ушел, потому что нужно закончить свадьбу. Но если вы думаете, что все кончилось…

— Мадам Крокодила, — обратился Диафрагм к хозяйке дома, — присаживайтесь, нам надо кое-что обсудить…

— Что-то случилось? — испугалась Аллигория и так глубоко вдохнула, что верхняя часть ее тела совершила прыжок с последующей жесткой посадкой.

— Да, тут некоторые проблемы, с… — люминограф попытался вспомнить, что такого было еще запланировано на свадьбу.

— Горящим мороженным! — подсказал ему Честер.

— Да, именно.

— Ох, хорошо, конечно же, — закрутилась на месте Аллигория. — Октава?

— Мне тоже надо обсудить этот вопрос…

— Хорошо, надеюсь, вы не на долго.

— Нет, я правда совсем забыл про горящее мороженное! — воскликнул Честер, когда они спокойно отошли к окну.

Октава поняла, что думает стереотипами, когда поймала себя на мысли — после какого-никакого, а экшена, сейчас снова будет драка, или что-нибудь наподобие. Но они просто отошли в угол спокойно поговорить, хоть пожелтевшо-покрасневшие глаза Чернокнига ничего хорошего не сулили. Нет, все-таки жить в Хрусталии — это самый настоящий приговор.

— Господин Чернокниг, по-моему, вы забрали чужую… вещь, — холодно произнес люминограф.

— А вы сорвали чужие планы и тоже забрали чужую вещь, — фыркнул церемониймейстер в ответ. — И теперь снова забрали моего…

— Не вашего, — не дал договорить ему Шляпс, — а моего. Октава?

Девушка кивнула, залезла в декольте и достала пузырек с жизнью, передав его Диафрагму.

Честер попытался перехватить ее руку, но Шляпс оказался проворней.

— А теперь, — вздохнул люминограф, — чтобы никому не было обидно.

Окно было распахнуто. Диафрагму лишний раз не пришлось напрягаться — он подошел туда, высунул голову и посмотрел вниз, вытянув вперед руку. Затем — вторую.

— Нет, — вдруг понял его задумку Чернокниг. — Нет, вы же не собираетесь!..

Что-то почти неслышно просвистело в воздухе и с треском разбилось о мостовую. Шляпс отряхнул руки — пузырька там не было.

Октава с Честером смотрели на люминографа так, словно у Шляпса вылезли рога и хвост.