– Ах, Лейтенант. – В загроможденных ветхой аппаратурой проходах зашуршал неживой смех. – Можно я опять буду тебя называть так? Ты все так же немногословен, человек не слов, а дела. Я помню, как на дне рождения Ирины ты сидел в форме, особняком от нас, полуштатских, «очкариков». И, поднявшись, вместо длинного тоста, который все ждали, не сказал ничего. Посмотрел ей в глаза, поцеловал край бокала и выпил до дна.

– Кто ты? – спросил Глеб, делая шаг вперед. Теперь он собрался перевернуть весь этот Храм вверх дном. – Ты был там?

– Конечно. Мы сидели напротив. Слева от меня был наш главный физик, Васильев, ты его должен помнить. Морщинистый такой дядька. Он тогда подвыпил, разоткровенничался, чего за ним не водилось. И шепнул мне по секрету, имея в виду тебя, понятно. «Убийца с мозгами гораздо хуже безмозглого. Опаснее». Он думал, бедняга, если объявят зачистку, стрелять в затылок ему будешь именно ты. А вышло по-другому.

– Я слышал, что он сказал, – протянул Глеб. – Теперь вспоминаю.

«Акустика у меня тогда уже была улучшенная, активные усилители, шумовые фильтры. Для пьяного шепота достаточно. Вполне. Но больше никто… я и…»

– Ты? Николай Токарев? Рыбак?

– Ну что, Лейтенант? – ответил вопросом Оракул. – Чудо свершилось?

Тот вечер был в краденой памяти Георгия,

Тихая музыка, мягкий свет, вкус пряного сыра и вина на языке. Очаровательные девушки из группы связи. Почему-то под началом Токарева работали исключительно такие, молодые и яркие («Завел себе цветник», – осторожно, вполголоса острили в курилке, всерьез связываться с Рыбаком никому не хотелось). Они враз пьянели, громко смеялись старым анекдотам и ласково ослабляли галстук недоступному начальнику экологической секции.

Не такому уж недоступному, если честно. Одну из них, высокую беловолосую Дину, весь вечер касавшуюся его под столом гладкой обнаженной коленкой, он подвез домой после всего. И, глубоко заглянув у двери во влажные зеленые глаза, остался у нее до утра.

Жаль, совсем расслабиться так и не получилось. Не только потому, что трижды за эту ночь звонила «ракушка» и срывающийся голос жены требовал немедленно приехать, иначе она покончит с собой. К этому он привык, не обращал на ее выходки внимания. Опасаться было нечего. После того как она действительно попала в реанимацию, проглотив лишний десяток снотворных капсул, ей вживили датчик, снимающий внутренние показания. Сигнал с него поступал напрямую к дежурному врачу. А у того под рукой была выездная бригада спасателей. Сам же Георгий старался пореже бывать дома.

Но в темноте чужой спальни, рядом с чужой женщиной (к счастью, оказавшейся в меру нежной и сверх меры умелой), так похожей во сне на красивую и дорогую e-doll…

Е-куклу или идола, как их называли отечественные продавцы искусственного секса. Послушную невысказанным желаниям игрушку из теплой и шелковистой псевдоплоти. С нейротродами обратной связи на гладких ладонях, припухлых губах, удивительно подвижном языке. И, last but not least, с упругим влагалищем, автоматически подгоняемым подпараметры владельца и вырабатывающим биологическую смазку (новинка! без запаха!).

Все это в одной упаковке с загружаемой библиотекой программ, рядом с которыми «Кама-Сутра» не больше чем скучное пособие для начинающих…

ПОКУПАЙТЕ! ВКЛЮЧАЙТЕ! НАСЛАЖДАЙТЕСЬ!

Последнее время большинство женщин казались ему роботами. Иногда они функционировали безупречно, как Дина, а иногда неожиданно и бесповоротно ломались. Робот, называющий себя его женой, со времени перехода Георгия в Проект дал сбой. А теперь дошло до того, что она не пускает сына в дот, крича, что его превратили в чудовище…

…Но, с приятной усталостью и истомой растянувшись на желеобразно колыхающемся гель-матрасе, рядом с очаровательной и, как он тогда думал, случайной подругой…

Майор Георгий Светлов, один из лучших специалистов в области экологической войны, более того, специалистов-практиков, а не теоретиков-болтунов.

Солдат незримого погодного фронта.

Тем летом над «солнечными полями» SSE стояла непроницаемая свинцовая пелена облаков, и акции падали и падали вниз. Пока одного из генеральных директоров (того самого, кстати, «заказавшего» двенадцать лет назад танкерную флотилию янычарам-подводникам) не нашли застрелившимся в кабинете. И не были заключены столь важные договоры на поставку новых биоаккумуляторов марки «Неотех-Энергополис».

Погонщик Северных Ветров.

«Зефир» и «Борей» – военные погодные спутники, запущенные в семнадцатом и девятнадцатом соответственно. Первый смерч, созданный ими и обрушенный на побережье одной излишне ретивой восточной державы, звался, как и положено, красивым женским именем «Медея». Там, где он прошел, говорили «аой икари» – «синий гнев».

И Сотрясатель Тверди – это тоже он.

На запуск первого тектонического «трезубца» не явился, говоря, что ничего хорошего из проекта «Тартар» не выйдет. И правда не вышло.

Когда повсеместно объявили Красную Ступень, ведомственная охрана сдуру начала палить в «кротов». А это были уже не слепые вяловатые тупицы из первого неудавшегося поколения – настоящие глубинные командос. И они ненавидели своих надсмотрщиков глубоко, инстинктивно.

Рассказать, что там случилось, было некому, наружу не выбрался никто. Входные туннели оказались взорваны, и все три подземные базы стали недоступны на время. А потом уже было не до них.

Свидетель и прямой участник многих значительных и страшных событий, происходивших в то время на земном шаре.

Войну нельзя было выиграть, она вела к самоуничтожению. Это понимали все, кто мог еще что-то понимать. Таких оставалось немного.

Среди них еще меньше было тех, кто в полной мере осознавал, что и прекратить эту войну нельзя. Какой бы суицидальной она ни была. Слишком важные судьбы зависели от самого факта ее продолжения. Чересчур высокие интересы сходились на полях ее брани. Очень уж многое мыслилось без войны по-другому или не мыслилось вообще.

Значит, надо было сделать эту войну абсурдной. Невозможной. Как драку за пищу, самку или клочок территории делает невозможной, превращает в совместное паническое бегство яростный гул лесного пожара.

Даже если ради этого придется разлить на опушке канистру напалма.

Но, невольно вслушиваясь в ровное и теплое дыхание рядом, он думал не о войне. И не о тех разрушениях, которые она принесла повсюду, в том числе в его собственный дом. Нет.

Он думал о своем сыне. О том, что ему через месяц уже пятнадцать и он твердо рассчитывает получить обещанный моноцикл. И жена, конечно же, не права, он не чудовище. Но и далеко не обычный ребенок.

До самого рассвета он лежал без сна. Георгий Светлов, человек с рано поседевшей головой, молодым жестким лицом и неутихающим яростным блеском в глазах. Плохой муж, хороший солдат и… какой?., отец. До восхода солнца, когда усталость и алкоголь все-таки погрузили его в хрупкую нервную дрему, он думало том, что уже скоро.