Эта удачная находка жены совсем добила его — какая там безумная, восторженная любовь, перст судьбы, он только один из многих, да еще, пожалуй, самый древний и жалкий среди этого обилия похотливых, на удивление породистых самцов!..

— Но, конечно же, у меня далеко не полный перечень этих господ, да и адресочков, я думаю, было куда больше — до тебя…

Он был настолько парализован увиденным и услышанным, что не сообразил потребовать у жены весь пакет и внимательно просмотреть только что предъявленный набор довольно пикантных подробностей — компромат, хоть и выглядел внушительно, при более тщательном изучении не выдержал бы критики, потому что был шит белыми нитками…

* * *

Все, за что бралась Калерия, делалось основательно. Она и тут потрудилась на славу — для человека, несведущего в тонкостях монтажа, картина была впечатляюще полной…

Она прекрасно понимала, что проворонила момент и сейчас очень рисковала, — расстановка сил была не в ее пользу, но, когда владеешь определенной информацией, умеешь ею пользоваться и подключаешь фантазию, стоит попытаться — при правильной игре все может получиться. Только бы не сорваться…

Итак, главные козыри брошены — пришла пора переходить в наступление…

— А тебе самому не кажется странным, что после Беллы у нас не было детей?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Придется кое-что вспомнить — только факты, и ничего более. Так вот, после Беллы, хотя я еще долгое время находилась в детородном возрасте, у меня больше не было ни одной беременности, хотя мой гинеколог всегда говорил, что я — абсолютно здорова и полноценна… значит, дело было не во мне…

— На что ты намекаешь?!

— Я не намекаю, а говорю вполне открытым текстом — неужели непонятно?

— Ты хочешь сказать, что дело — во мне?! Но это же — полная ерунда!

— Вообще-то, чтобы убедиться, что тебя водят за нос, можно позже, после появления младенца, сделать анализ ДНК, но мне сказали, что при этом никто не сможет дать стопроцентной гарантии… Кроме того, представь себе, что твое отцовство не подтвердится — в чем я нисколько не сомневаюсь, — сколько потом будет разговоров и смеха.

— Перестань настаивать на своем… чушь какая-то…

— Нет, дорогой мой, это — не чушь, а факт, и далеко не новый, поэтому признай его и перестань дергаться. Хоть вас и целая дюжина героев, рыльце-то в пушку, выходит, у всех, кроме тебя; только у тебя и есть этот беспроигрышный козырь — твое отцовство не просто наименее вероятно, оно — абсолютно ис-клю-че-но, в принципе — невозможно.

— Да почему ты так в этом уверена?!

— А тебе что, хотелось бы в этом усомниться и повесить на себя непонятно кем зачатого ребенка?.. Непонятно, в каком состоянии? Между прочим, ее мать, эта бывшая цыганская хористка, попыталась провернуть дельце, повесив грешок на Кравцова, молодого доцента с кафедры истфака, но он женат, с положением и разобрался — просто послал авантюристку подальше. Я его немного знаю и поэтому решилась задать ему пару вопросов, пока лежала в трансе наверху, — ну и гнусное ощущение, доложу тебе, копаться в такой грязи… могу дать номер его телефона, удостоверься в этом сам, если моего унижения тебе недостаточно…

На это предложение не последовало никакой реакции — полная прострация, и ей было неясно, все ли он фиксирует.

— Так соединять тебя с Кравцовым или нет?

Он отрицательно покачал головой — слава Богу, отказался выяснять, значит, соображает, «вернисаж» не окончательно добил его, хотя пока еще не вполне понятно, что в нем перевешивает. Кажется, он больше дергается по поводу собственного бесплодия, полный болван. До него никак не доходит, что она в очередной раз вытаскивает его, бросая спасательный круг, но, вместо того чтобы поскорее ухватиться за него, он, дубина стоеросовая, борется с ней, отстаивая свои мужские достоинства! Вечно ему все приходится разжевывать… что ж, придется подтолкнуть и на этот раз.

И тогда она продолжила ровным голосом, не забыв ни одного факта, не обвиняя его ни в чем, а как бы анализируя ситуацию, в которую он сам себя загнал…

— Думаю, что они попытаются прощупать каждого, с кем у девицы были постельные связи, — авось кого-нибудь и удастся захватить врасплох и подцепить.

— Как ты можешь…

— Мог — ты, а я — должна, как всегда, все спасти… И нечего сопротивляться, это — голые факты твоей биографии, которую ты вздумал создавать заново. Кстати, о биографиях, или, вернее, о корнях, о генетической стороне — из этого же пакета следует, что ее мать на учете в Институте Сербского, шизофреничка… отец — алкоголик со стажем, в прошлом году разбился в автокатастрофе — вел машину в основательном подпитии и не вписался в поворот. Вместе с ним погибла и молоденькая секретарша, его последняя любовница. Так что вполне достойная дщерь своих родителей…

Изложив эту часть, она тут же перешла к следующей…

— Чуть не забыла, вот, полюбуйся, письмо из деканата филфака, также пришло утренней почтой…

Он еще не успел переварить выданную устную информацию, как жена уже протягивала ему новую, напечатанную на машинке — чтобы прочесть ее, нужно было найти очки, а у него отшибло память — совершенно не помнил, куда мог их положить… Но они оказались не нужны — она сама тут же изложила содержание письма:

— Эдакое, знаешь ли, благодарственное письмо за твой интересный цикл лекций, но с небольшим разъяснением в конце — «в отсутствие бюджетных средств мы, к сожалению, не сможем возобновить с Вами нового договора на следующий курс, о котором раньше шла речь» — декан факультета, подпись — вероятно, ты догадываешься, в каком бешенстве пребывает факультетское начальство, если отсутствует даже формальное — с уважением.

Она внимательно смотрела на него, боясь переборщить, — мало ли что может случиться…

— Вообще говоря, вся эта история, с легкой подачи ее главной героини, обросла таким количеством омерзительных подробностей, что отличить действительные события от вымысла, или, вернее, от вранья, невозможно, не стоит даже разбираться, что правда, а что — нет… Чего стоят одни только детальные описания некоторых твоих размеров в разных состояниях, звуков и словечек, испускаемых тобой в недвусмысленных ситуациях. Может, мне повторить?

— Замолчи, — прохрипел он, слушать было невыносимо…

Он представил себе, как мальчишки и девчонки, возраста его дочери, острые на язычок, весело, без ограничений и тормозов потешаются над изложением и обсасыванием мельчайших подробностей их свиданий, а потом, дополненные их фантазией и соответствующим образом откомментированные, новости волнами расходятся дальше и дальше…

Теперь были понятны разные фразочки и намеки знакомых, типа: «Нам бы твой размах», или: «Я вот уже выдохся, в тираж вышел, а ты — все еще молодой орел», ну, а недавняя уж точно — «Затаился, нигде тебя не видно, наверное, скоро поразишь каким-нибудь новым изобильем…»