Командиры танков отвечали кивком.

– Отлично! Тогда приступайте к выполнению задания, и желаю вам удачи.

Четыре танка тронулись с места, но я подождал двадцать минут, чтобы им хватило времени занять свои позиции возле границ аэродрома. Дорога была свободна, и я мог двигаться на высокой скорости. Проехав отрезок пути, я велел командиру танка сворачивать в направлении, где располагались сторожки. До авиабазы оставалось всего полкилометра, и мы застигли их врасплох. Пулеметная очередь обрушилась на пост охраны раньше, чем они успели что-либо осознать. Караульное помещение разнесло в клочья спустя несколько секунд после второго выстрела. Немедля мы проехали дальше; пока нам больше никто не встречался.

Мы с грохотом проехали последние полкилометра, со скоростью пятьдесят километров в час. Я высунулся из танка наполовину, пытаясь разглядеть мины или что-либо иное, из-за чего мы могли оказаться в западне. Мы были почти у входа на базу, когда я заметил несколько сосредоточенных в одном месте с виду безобидных зданий, расположенных чуть в глубине леса, по обе стороны дороги. Складывалось впечатление, будто это небольшая деревушка. Я закусил губу, чтобы не выругаться в полный голос, – на этот счет у меня не было никаких предположений. Отдав приказ немедленно остановиться, я скомандовал ребятам приготовиться к обстрелу зданий. У нас было только одно орудие, но, по крайней мере, мы могли попытаться.

– Нужно стрелять, перезаряжать оружие и снова стрелять. Делать все быстрее, чем когда-либо, – одному Богу известно, какой нам дадут отпор.

Несколько русских военных осторожно вышли из помещений, видимо, взглянуть на непрошеных гостей. И вдруг с одной из сторон я услышал пулеметный огонь. Русские еще не понимали, что происходит. Стрельба из других танков началась несколькими секундами позже, потом подключились и мы. Ребята палили по ближайшему к ним деревянному домику, и его почти мгновенно охватило пламя. Через пять секунд наша вторая очередь снесла головы сразу нескольким русским, а следующая – и остальным. Мы не останавливались больше чем на пять-семь секунд, и снаряды со свистом вонзались в деревянные постройки. Летчики бросились врассыпную во всех направлениях, через поле в лес, но нас уже было не остановить, и они, не успев пробежать и нескольких метров, падали замертво.

Но русские не собирались сдаться без сопротивления. Откуда-то у них появилось противотанковое, а может, противовоздушное оружие – точно я не мог определить в тот момент. Артиллерийский огонь, последовавший в самом начале, миновал нас, пробив дерево, стоявшее справа. Я дал приказ поворачивать в обратную сторону и спрятаться в низком кустарнике на окраине леса, буквально в пятидесяти метрах от того места, где мы находились сейчас, но продолжая вести смертельный огонь.

Стрельба со стороны русских затихла. Мы напряженно ожидали следующей атаки. Русские не знали, где мы находимся. И мы тоже не были уверены в их местонахождении. Это была проверка, чьи нервы крепче. Кто сможет выстоять дольше. Я чувствовал, что на лбу у меня выступил пот. Один удачно нанесенный удар с их стороны, и от нас не останется и следа. Я слышал, как за нашими спинами в чаще леса поет птица, а ей отвечает другая. Ветер шелестел опавшими листьями и сосновыми иголками, донося до нас потрескивающие звуки полыхавших деревянных построек. Танки, стоявшие на границах аэродрома, продолжали обстрел. Я ждал, находясь в каком-то оцепенении, не в силах отвести взгляда от пламени пожара. К тому же моей задачей было фиксировать, что загорелось и когда.

Очередной снаряд с визгом пролетел всего в нескольких сантиметрах от нашего танка и упал позади нас в лесу. У меня не было времени оглянуться и посмотреть, что это бабахнуло. Я выругался. В нас чуть было не попали. Но по крайней мере, теперь я знал точно, где находится противник. Мы выжидали. Раздался следующий залп, и на этот раз я убедился в том, что мне и было нужно.

– Сорок пять секунд! – крикнул я. – Целимся под углом в сорок восемь градусов! Начать огонь!

Перед тем как русские успели нанести следующий удар, мы, опередив врага, пальнули дважды по ним. Пули и снаряды летели в цель, лишь иногда попадая рядом. Мы остановились. Мертвая тишина. Если их пушка не вышла из строя, они сейчас же разнесут нас, поэтому я дал команду отступать вдоль дороги, расстреливая все, попадающееся на глаза.

Затем я увидел целую батарею артиллерийских орудий справа от нас. Мы находились вне зоны прямого огня, но танки продолжали подтягиваться, и это были не наши танки. Три часа!

– Расстояние семьсот метров, – сказал я своим стрелкам.

Артиллеристы еще не знали, где мы находимся. Они держали стволы своих орудий развернутыми во всех направлениях. Эта мишень находилась далековато, но с двух ударов мы могли разнести пару пушек.

Ребята открыли огонь. Боеприпасы взрывались один за другим, и сейчас русские не могли открыть ответный огонь, так как не видели нас.

Наш танк выехал из укрытия, став превосходной мишенью для любого вокруг, но наши пушки сотрясали все в округе, а пулеметы строчили по полю, не давая возможности русским подойти к их пушкам. Потом, в пятистах метрах от нас, я заметил огромные камуфляжные сети, растянутые не менее чем на тридцать метров в высоту. Я не знал, что действительно находится под ними, но, предположительно, там могли быть самолеты – возможно, в замаскированных ангарах. Я дал указание:

– Приготовиться к бою! Бьем по цели. Стреляйте, когда будете готовы.

Наш танк медленно повернул пушку в нужном направлении, и ребята открыли огонь. Два снаряда попали в стальную сеть и исчезли, а через несколько секунд раздался страшный грохот фантастически мощного взрыва, потрясший воздух. От отдачи наш танк тряхнуло так, что он, как лошадь, встал на дыбы и снова опустился на землю. Очевидно, я допустил небольшую ошибку. Это был не ангар для самолетов, а бомбохранилище. Я опустился в танк, быстро закрыв задвижку над головой.

– Сматываемся отсюда! – закричал я.

Мы на скорости тронулись с места, но шрапнель, разлетавшаяся при взрыве, обдала танк. Шум, создаваемый ею, внутри танка был просто невыносимым. Казалось, будто, вместо маленьких долетевших до нас кусочков металлической сетки, по внешней стороне танка скребут многотонные куски стали, готовые вот-вот прорваться внутрь. Скрежет, раздающийся внутри танка, заложил нам уши, и даже продолжающийся грохот артиллерийских орудий стал слышен приглушенно. Я держал крышку закрытой, а потом намеренно высунулся, чтобы глянуть, хоть одним глазком, что делается вокруг. Сейчас мы пересекали противоположную сторону поля, но я увидел, что вся территория и хранилища, находящиеся на ней, охвачены огнем. Бомбы до сих пор продолжали взрываться, но самое худшее было то, что происходило в небе над нашей головой. Несколько самолетов кружили над полем, тщетно пытаясь вылететь за пределы аэродрома, потому что стоявший ближе всего к ним танк сразу же открыл огонь и сбил их, словно уток. Я слышал стрельбу одновременно из нескольких пулеметов, но чьи они и где располагаются, я не мог сказать. Вдруг раздался еще один взрыв, и огромные языки пламени взмыли в небо. Звук такой силы мог означать лишь одно: на базе уничтожен топливный склад. Значит, военно-воздушных сил здесь больше не существовало. Наблюдая за пожаром, я чувствовал себя очень прочно и уверенно.