Смоляной хохотнул:

– А что с того, что пифия? Пифии – те же бабы! Им любить надо, как всем смертным. Разве не так, красавица? Эк тебя повязали с головы до ног! Пить небось хочешь? Погодь…

Веревки чуть ослабли.

Тонкий истерично завизжал:

– Ты что, бешеный! Не трожь ремень! Укусит эта змеюка! Смерть напророчит!

– Ха, напугали! А то бессмертные мы, помирать не собираемся? Все там будем. А вот интересно мне, какие глаза у пифий. Говорят, они на месте испепелить могут. Вот сейчас посмотрим. Начнем распаковывать.

– Будем-то будем, да лучше не знать, когда и как! Не трожь повязку, дурак! Сглазит до смерти! Не трожь, говорю! Герцогу скажу! Эй! Погодь, дурной, я хоть подале отойду! Ить сглазит!

– Ты, Хлыба, простак. Не знаешь, что незрячие зрят глубже! Слепая пифия пророчит вернее, не отвлекается по пустякам. Отойди-ка, а не то я тебе сам смерть от кулака напророчу и тут же исполню пророчество.

Он откровенно смеялся, а ручища уже копошилась на моем затылке, распутывая узлы. Наконец, повязка спала, и в мои полуслепые от боли и вспыхнувшего солнечного света глаза глянули неожиданно умные лучисто-зеленые очи моего обидчика, обладателя коренастой фигуры и черной бороды, утопившей в себе пол-лица этого непроявленного оборотня.

Я осмотрелась. Меня выгрузили на берегу небольшой бухточки, украшенной, как бусами, рядочком вытащенных и перевернутых днищами вверх рыбацких лодок. У деревянного причала покачивался в ожидании вместительный баркас. Пологие берега бухточки сплошь заросли живописными ивами. Под ближайшей лежало массивной колодой чье-то тело со связанными руками.

Ничто не могло подсказать, где именно находится это диковатое местечко. Или это окраина Элина, или один из многочисленных облюбованных контрабандистами островов в дельте могучей Исты. Зеленоглазый заговорщически подмигнул и начал распутывать ремень, заменявший кляп.

Из кустов снова донеслись причитания, мол, мало того, что «эта гадюка» сглазит, так, дай ей волю, еще и проклянет весь дурацкий род сего дурацкого дурака аж до седьмого дурацкого колена, и поделом, а умным надо уносить ноги, да не куда-нибудь, а навстречу герцогу, который ужо найдет управу на этого бешеного да три шкуры сдерет, а башку безмозглую на корм рыбам пустит. Я проугукала как могла и злобно закивала головой: прокляну непременно, уже прокляла. К причитаниям добавился треск ломающихся веток, утихший где-то далеко в стороне. Бородач вздохнул с явным облегчением, снимая с меня путы.

– Ну вот, госпожа пифия, теперь передохните чуток.

Он широко усмехнулся, осторожно массируя синяки на моем лице. Я зашипела от боли.

– Ну точно змея! – снова улыбнулся разбойник, страдавший, на мое счастье, приступами благотворительности. – Вот попейте. Это освежит.

Руки не удержали фляжку. Бородач подхватил ее и поил, как ребенка, мягко вытирая с подбородка струйки необыкновенно вкусной ароматной воды. Стало значительно легче.

– Из эльфийских родников, – похвалился зеленоглазый. И, пресекая мои нечленораздельные возгласы, сказал: – Вы, госпожа, молчите. Вам с таким распухшим языком говорить пока нельзя. Времени у нас немного, а узнать нам надо многое друг о друге. Я буду спрашивать, а вы, если не очень трудно, только кивайте головой: да или нет. Так и будем беседовать, если захотите. Я из Лиги. Телепат. Мое имя – Ресс. И первый вопрос для разминки: как это вы оказались в Элине, да еще без помощи рандра, Радона Гарсийская?

Я промолчала, как и было велено. Да, телепатов в нашем мире пруд пруди! Как грибов, под каждым пнем! Как собак, за каждым углом! Толпы! И что будет с нами, несчастными, когда эти потрошители голов расплодятся повсеместно?

Псевдоразбойник удивился:

– Так в чем дело? Кто мешает посмотреть? Или вы не пифия?

«Уже нет!» – мстительно подумала я и припомнила подходящие к случаю доказательства.

Брови собеседника удивленно взлетели.

– Бона что… Ну, это уже не так важно. Сейчас вы придете в себя, и мы отправимся восвояси, в Асарию. Как зачем? Скоро здесь герцог будет. А ваш отец с меня голову снимет, ежели вашу не уберегу.

Я задохнулась, словно вновь ударилась всем телом о стену в рухнувшей комнате. «У меня нет отца!»

– Конечно, не буду спорить. Нет так нет. Однако вот… Где ж она…

Он стянул сапог и сковырнул кусочек грязи, как будто случайно налипшей в складке голенища, растер в руке, сдул пыль… и на ладони оказался неприметный коричневый кругляшок – то ли пуговица, то ли плоский камешек. Ресс многозначительно помолчал над ней, и пуговица вдруг ожила, вспыхнула, и на поверхности проступил рельеф знакомого рисунка: тугой смерч, как будто спаянный из двух сверкающих, пронзающих друг дружку капель золотого и серебряного солнца.

– Это рандр. Средство связи… ну… соединения в пространстве с собеседником. И не только средство связи. Считайте, что это магический камень. Пользоваться им просто. Проще некуда. Позвать и увидеть.

Смерч пришел в движение, пульсирующими волнами развертывая сжатые в ничто спирали. Я закрыла глаза, не желая смотреть. Но сверкающие всплески проникали и сквозь закрытые веки, возрастающим громом заполняя собой весь мир.

– Надо попасть в сердцевину, в центр, – сквозь ревущий туман донесся обеспокоенный голос Ресса.

Но я беспомощно захлебывалась, теряя себя безвозвратно.

– В центр, быстрее!

Что-то подхватило меня и швырнуло сквозь бешеный вихрь, срывающий, как пушинки с одуванчика, остатки сознания, ревущий так, как будто взрывались звезды, и я оказалась в безмолвии. На долю мига. Потом грянуло:

– А! Вот и наша… благотворительница! – завопил Альерг, возникая из ниоткуда собственной персоной, которую я наблюдала глазом злобной мухи, вцепившейся в лошадиное ухо.

Лошадь то и дело стригла ушами, сбрасывая меня с насиженного места, норовя отшвырнуть в смертельный смерч, хищно ревущий в опасной близости, и я судорожно цеплялась обратно. Из-за этой борьбы с неоседланным лошадиным ухом мастер постоянно выпадал из поля зрения, зато никуда не девался его вопль, который стоячей волной вздыбился и замер на одной ноте, заглушавшей взрывы звезд. Через несколько мгновений вопль рассыпался на отдельные внятные звуки:

– Рона! Как ты могла! Сбежать не попрощавшись! Как последняя романтическая принцессулька! Я тебя не узнаю последние два дня! Столько дров наломала, что дровосеки два года могут отдыхать! Тебе привет от Сильвена, он ожил! Стой, чертова кляча! Это уже не к тебе, Рона! Где ты находишься? Это я уже тебя спрашиваю, Рона! Да открой глаза, чтобы я мог увидеть окрестности, не прикидывайся мертвечиной, успеется!

А ведь я вроде бы чем-то смотрела, ежели его видела прямо перед собой. Но глаза были немедленно распахнуты, больше от ужаса, чем по опекунскому приказу. Ресс довольно улыбался. Удивительным образом они поделили пространство, совершенно не мешая друг другу находиться в одном и том же месте – передо мной.