– Моя ли вина, что русские княжества все врозь? – буркнул Даниил.

– А как ты мыслишь, если бы русские князья в сговоре против Батыя даже сейчас вдруг оказались, рискнул бы он на тебя идти, зная, что в спину удар от других получит? Или пошел бы на Переяславль, понимая, что от Галича и Киева сзади выступят?

– Нет.

– Вот где единство крепить надо! А у него одна основа – вера наша. Разобьете эту, другой не будет. Вот тогда Русь по клочкам растащат, Даниил.

Пока говорил Кирилл, все казалось таким ясным и простым, но стоило услышать другие речи, как снова запутывалось. Даниил знал одно: сейчас он хочет не допустить врагов на свои земли. После того как все же получил Галич, не желает никому его отдавать! И ради этого готов договариваться не только с папой Иннокентием. Поняв это, Кирилл вздыхал. Но пока он никто, всего лишь митрополит-самозванец. В Никее уже выбрали патриарха, нужно ехать рукополагаться, тем паче никого другого на это место не заметно, уж больно трудное.

Снова князь говорил своим соратникам об опасности, советовался, как дружбу крепить с соседями, но соседей имел в виду только западных, все тех же угров, ляхов, литовцев. Сколько ни твердил ему Кирилл, что Русь, она на востоке и северо-востоке, Даниила тянуло в обратную сторону.

– Какую дружбу, Данила, если они носы воротят?!

– Не все. Надо выбрать тех, кто способен разумно договариваться.

– А ну как хан про то прознает? – Это Андрей-дворский, видел, что в Сарае творится, понимал, что по головке не погладят.

– А мы не военные союзы крепить станем, а вроде как родственные.

– Не спасло нас родство-то, когда беда пришла.

– Беда схлынула до поры, надо пока другие союзы крепить. Дети мои выросли, стану им невест да женихов далеко от дома искать, и в ляхах, и в уграх, и во Владимирской Руси. Лучше со своими христианами договариваться, чем с Ордой. Мыслю, с Галича новая Русь начнется.

– С Холма?

– Холм – то мой любимый город, а столица Галич все ж родовое гнездо.

Позже они долго сидели с Васильком и митрополитом Кириллом на широком крыльце, щурясь на закатное весеннее солнце, и беседовали… на латыни, чтоб никто не подслушал ненужный. Василько злился: в своем доме каждого куста пугаться!

Даниил махнул рукой:

– Не это сейчас самое страшное. Я ныне все чаще вспоминаю киевского князя Ярослава Владимировича. Не зря он всех дочерей на сторону выдал, а сыновей на стороне женил. Так и мне надобно.

– Бела вон отворотил, даже говорить не стал.

Понимал Василько, что обидные слова говорил, но лучше обидная правда, чем льстивая ложь.

– Это он тогда воротил, а ныне мы с ним в одной силе, к тому же знает уже, как я был прав. Не захотели нам помочь, на себе испытали татарскую злую силу.

– Данила, думаешь, если б помогли, то не прошел бы Батый?

Князь долго молчал, прежде чем ответить со вздохом:

– Прошел бы. Пока силен. Но будет время, и он ослабнет! Вот тогда и станем бить! А к этому времени нужно вместе быть, вместе силу крепить, чтоб не оказаться все же поодиночке! К тому же Бела напоминание прислал, что я за Льва Констанцию сватал.

– Да ну?!

– Да. Мол, не забыл ли я, не передумал ли? – Даниил рассмеялся: – Видишь, как зауважали, когда поняли, что меня Батый на воротах вешать не собирается? Выходит, дружба с татарским ханом пользу принесла. Бела так Батыя боится, что готов со мной породниться, только узнав, что хан от меня подарки принял. Надо женить Льва-то, пока не передумали.

– Поедешь? – чуть усомнился Василько. – А ну как Батый проведает? В следующий раз живьем из Сарая не выпустит.

– Следующего раза не будет! Больше я туда не ездок! Он меня видел, я его, чего же по гостям разъезжать? И к Беле тоже не поеду. Иначе мыслю. – Князь повернулся к митрополиту: – Думаю, владыка, тебе в Никею ехать на митрополию поставляться надо через угров. Может, замолвишь слово обо Льве у Белы?

Митрополит кивнул:

– Отчего же не замолвить? Только каким обрядом венчать сына будешь?

– Жена в мужнину веру испокон веку переходила… Потому тебя и прошу.

Через некоторое время митрополит Кирилл действительно отправился в далекий и опасный путь. Прежний митрополит – грек – из Киева бежал, как только татары подле города показались, и где он, никто не ведал. Михаил Черниговский поспешил своего Петра поставить, да не вышло. А когда князь в уграх был, епископ Угровский Иоасаф самочинно на митрополичью кафедру встал. Вернувшись, Даниил не только погнал его прочь с митрополии, но и епископства не оставил. Кирилла, бывшего игуменом, по настоянию Даниила Романовича выбрали на этот пост через год. Но чтобы зваться митрополитом Всея Руси, нужно было утвердиться у патриарха в Никее, только пост патриарший пустовал целых четыре года. Теперь был избран Мануил II, можно и ехать.

Кирилл действительно поехал и был рукоположен митрополитом, греков, согласных ехать в такую опасную страну, как Русь под татарами, не нашлось. Он был достойным пастырем целых сорок лет, пережив и самого Даниила.

И Констанцию для Льва сосватал, теперь Бела, сам побывавший в положении русских князей, оказался куда сговорчивей…

Вернулся к Даниилу Кирилл только в 1249 году и был потрясен произошедшими изменениями! За это время многое произошло…

Князья потянулись в Орду, получать согласие Батыя на свои собственные земли…

Татарам такое положение дел очень нравилось: привозились богатые дары, слышались обещания дать еще. Сколь же щедра эта земля, если ее сожгли, разграбили, а князья снова возят и возят?!

А Плано Карпини отправился по следам русского князя Ярослава Всеволодовича в Каракорум. То, что там Ярослав, немного успокаивало, все же князь держал контакты с папой римским, пусть и не слишком тесные, но все же.

Стоило отправить в Каракорум того толстяка из Рима, как в Сарае появился опальный князь Михаил Всеволодович Черниговский. Вот уж кому не позавидуешь. Князь умудрился перессориться со всеми, он то и дело воевал с Даниилом из-за чего-нибудь, бросая собственный Чернигов, мчался в Киев. Но бежал и из Киева тоже, пытался сватать сыну Ростиславу старшую дочь Белы Анну, а когда Ростислав в конце концов женился без помощи отца, поссорился и с сыном, оставшись вовсе без места и без поддержки. Кто надоумил Михаила ехать в смертельно опасную для него Орду? Князь словно сам искал смерти, потому как другого не видел.

Михаил Всеволодович, похоже, разуверился в помощи Запада и принялся искать союза на Востоке. Он понял, что никакого крестового похода против татар не будет, никакие рыцарские отряды освобождать Киев от Батыевых войск не придут, а без Киева и Чернигова никому он – ни Беле, ни Иннокентию – не нужен!