Парапланерист вертелся в разных направлениях, тестируя автоматическую фокусировку оружия. Дрыг влево — и вот она, отвесная скала Малого Ваксенштайна, на которой видны даже фигурки альпинистов; брык вправо — и в поле зрения попадает терраса на крыше кафе в самом центре городка. Оптика настолько сильная, что даже с девятисотметровой высоты можно распознать, какое мороженое заказала вон та дамочка: фисташковое и земляничное. Также Флавио включал лазерный целеуказатель, чтобы проверить его работоспособность. Вот праздничное шествие в баварских костюмах. На белой блузке маленькой девочки повисла красноватая точка. Малявка пытается смахнуть с себя это пятнышко, смешная такая. И снова рывок влево — конгресс-центр, или курзал, как тут говорят. Вчера он побывал там на чердаке, раздобыв бесполезную флешку. А сейчас у входной двери, держась за руки, стоит пара — женщина в дирндле и мужчина с длинными волосами, забранными в хвост.

— Ключ у тебя?

— Какой ключ?

— От квартиры, какой же еще.

— Но ведь его брала ты. О, смотри: дверь-то открыта.

— Ох уж этот Паули, вечно он не запирает двери!

— А может, он еще не заходил домой, может, мы сами не заперли.

— Вполне вероятно, что и сами, раз ты забыл ключ.

— Ничего я не забывал. Я понадеялся на тебя, поэтому не взял его специально.

— Слушай, тут какая-то записка…

— «Я В ПОЛИЦИИ. ПАУЛИ».

— Господи Боже ты мой! Легавые загребли нашего мальчика!

— Безобразие! Произвол! Полицейское государство!

Мария Шмальфус принесла свой ноутбук с выходом в Интернет, и пальцы Паули с невероятной быстротой забегали по клавиатуре. В считанные секунды подросток вошел в свой почтовый ящик.

— Разрешение экрана не очень хорошее, но тем не менее… Вот, глядите.

Еннервайн и Мария жадно припали к монитору вслед за Паули.

Список простирался на многие страницы и казался бесконечным.

— Эти фамилии мне незнакомы, — сказал Паули. — Честно говоря, я уже заглядывал в телефонную книгу. Ни в нашем городе, ни в ближайших окрестностях таких людей нет.

Левая колонка почти сплошь состояла из итальянских, греческих и испанских имен. Фамилии в правой колонке имели явное верхнебаварское звучание, причем имена были сплошь старинные, давно вышедшие из моды. Значит, они принадлежали немолодым людям, хотя для гериатрического курорта это неудивительно. А вот комбинации цифр, вставленные между именами, не говорили Еннервайну ровным счетом ничего.

— Позвоните, пожалуйста, Остлеру и Хёлльайзену, — попросил Еннервайн Марию. — Может, у них будут какие-нибудь соображения по этому поводу.

Как и сказал Паули, вторая папка с файлами содержала некое подобие слайд-шоу из бесконечной череды «отпускных» фотографий. Судя по всему, снимки были сделаны на просторах итальянского юга — пляжи, достопримечательности, правда, из последних главным образом церкви. Каждый кадр сопровождался подписью: в квадратике, вставленном в середину изображения, были скрупулезно указаны дата, время и место съемки.

Сидящие за компьютером открыли наугад некоторые кадры. Всего их насчитывалось несколько сотен. Кальтаджироне, Рагуза, Санта-Оттавиано… Полицейские и подросток обменялись беспомощными взглядами: никто не мог даже предположить, что все это означает. Вскоре приехали Остлер с Хёлльайзеном и внимательно выслушали последние новости. Остлер первым делом вгляделся в список имен.

— Хольцапфель, Нойнер, Бухвизер… Удивительно. Это явно здешние, однако я не знаю ни одного человека из этого списка. Дайте мне пять минут.

Остлер ушел звонить. Вскоре в палате появился компьютерщик Джо, тоже с ноутбуком, на который тут же скопировал все данные.

— Принцип Керкгоффса, да? — подмигнул он Паули. — Предлагаю еще раз повнимательнее рассмотреть фотки. У моего ноутбука разрешение экрана будет получше, чем у этой игрушки.

Он махнул в сторону ноутбука Марии Шмальфус, и та сердито фыркнула.

Остлер снова присоединился к следственной бригаде, заседающей в палате Еннервайна.

— Я позвонил в адресный стол и зачитал первые десять пар имен. Персоны из левой колонки неизвестны, однако в правой действительно сплошь имена местных жителей. Один только нюанс: все они умерли в течение последних нескольких лет. Цифры в середине — это скорее всего номера захоронений. Я сейчас быстренько съезжу на кладбище и проверю. Скоро позвоню.

Хёлльайзен тоже засобирался уходить.

— Я в участок, подниму архивы: может, какие-нибудь из этих фамилий фигурируют в полицейских протоколах.

— Да, нужное дело. Приступайте, — рассеянно кивнул Еннервайн двум местным служителям закона.

Джо недовольно покачал головой:

— Ну, не вижу здесь ничего особенного, по крайней мере на первый взгляд. Да и на второй тоже. Прорва банальных туристических снимков — я не собираюсь разглядывать их тут с вами весь вечер. Вот, скажем, Санта-Мария-ди-Леука, палаццо Верде, — ну и что? Я тоже был там разок, хоть и не третьего августа тысяча девятьсот девяносто шестого года в тринадцать часов пятьдесят шесть минут, как тут написано.

Кто-то даже потрудился выбрать для слов «палаццо Верде» красивый шрифт в средиземноморском стиле, перевести дату на итальянский и оформить рамку в красках герба провинции Апулия. Ни один из присутствовавших в больничной палате не догадался, что красивый текст на табличке помещен в кадр вовсе не для того, чтобы что-то показать, а с целью кое-что скрыть. Никто не додумался подвигать текстовый блок указателем мыши. Тогда бы они обнаружили на каждой фотографии мертвое тело с безупречно расположенным отверстием от снайперской пули.

— Может быть, вам пригодится следующее, — сказал Паули Еннервайну. — Понимаете, шифровальный код здесь представляет собой определенную и очень простую форму. Это цифры в формате «день-месяц-год» скорее всего даты рождения двух людей, примерных ровесников моих родителей.

— И как это работает?

— А вот как. С позиции номер один (первая дата рождения) изымаются десять символов, которые ставятся на позицию номер два (вторая дата рождения). Значит, программа для шифрования выглядит примерно так…

И Паули настукал на клавиатуре ноутбука небольшой, однако понятный даже ничего не смыслившему в программировании комиссару скрипт на простом, но могучем языке программирования «Перл»: