боль. Но – причинили.

Я вдруг понял, что все время нашей семейной жизни мы жили втроем. Я, Крыса. И Володя Ларин, мой бывший лучший друг. Он всегда был с нами.

Третьим.

Из-за него – все и случилось.

Знал ли я, что Крыса любила его? Знал.

Знал ли я, что Крыса уже была беременна от него, когда его приняли? Знал. Не точно, но знал.

Вот что не знал никто – это то, что я Крысой уже перегорел. Да, любил. Но когда она выбрала его – я всё понял.

И потом, когда уже было понятно всё – я предложил Крысе съехаться только потому, что не хотел оставлять женщину лучшего друга одной.

Лучшего друга, приговоренного судом к расстрелу.

За это я поднял… такого дерьма, что и не расскажешь. Но я не сдавал Володьку. С..а, и не знаю, кто тогда сдал.

Я ведь за него тогда отомстил ворам, изничтожив их в области полностью. Когда нас тупо поставили перед фактом – кто-то из нас должен грузануться под подрасстрельной статье, иначе перебьют всех. Я это навсегда запомнил. В течение десяти следующих лет – я одного за другим уничтожил всех воров, кто ставил нам условия. Они все в могиле. Большинство их пристяжи – в могиле. С того дела и идет наш конфликт с ворами, и с того же – они не смеют больше ставить нам условия. Просто эта бойня стала легендой, и теперь все знают: кто со мной будет так говорить, тот должен заранее выкопать себе могилу.

Но я не сдавал Володьку.

– Как же так то?

– Что?

Я вдруг понял, что сказал это вслух

– Головченко найдите. Где бы он ни был. Забейтесь.

…

– Поехали.

***

С Игорем Головченко – встретились на грузовой станции. Мимо стучали поезда, грузились контейнеры и разгружались вагоны со щебнем и цементом. Вдали, но не так далеко – виднелись вышки элеватора…

– Значит, слушай, Игорек – сказал я – только не записывай нигде. Все на ухо.

…

– Первое. Наехал на нас Дато Тбилисский. Артист, с..а. Он сейчас в Дубае.

Головченко присвистнул

– Почему он?

– Не суть. Появилась возможность. Теперь второе. Володя Ларин. Он каким-то образом соскочил с пожизненки. Помнишь его?

– Слышал.

– Тебя тогда не было. Потому и говорю с тобой. Среди нас могут быть предатели. Особенно из старой гвардии.

– Так это он – фабрику?

– Да. И Петю – он тоже. Петя увидел неладное. У Крысы.

– С..а.

– Не психуй. Психовать мне надо. Первое – всю старую гвардию под наблюдение. Уши на телефоны… чего бы это не стоило. Надо – со стороны привлекай. Смету лично мне, я из своих оплачу.

– Понял.

– Третье. К соседям самое пристальное внимание.

– Анисим? Понял.

– Ни хрена ты не понял. Он на нас руку решил поднять, а как только жареным запахло – сдал назад, придурок. Вот только – так не бывает, вход – рупь, а выход сам знаешь. На рожон не лезь, но если попадет к тебе инфа, что Анисима хотят уронить – сразу ко мне.

До меня вдруг дошло, что в нынешнем раскладе – мне смерть Анисима очень даже не выгодна. Он трус. И он знакомый – трус. Он сдал назад, после того что я слышал в записи – Дато не сможет ему доверять. Значит, он наверняка отдаст приказ помножить его на ноль, потому что нельзя оставлять врага у себя за спиной. Ставки слишком – высоки. Но если Анисим выживет благодаря мне, то он будет в обязалове – мне. И у него появится серьезная предъява к Дато и его отморозкам.

На что рассчитывает Дато? На то, что победителей – не судят. Мы ворам как кость – в горле. Они терпят нас, но мечтают расправиться. Кроме того – сказано же: Дато собирается спровоцировать новую междоусобную войну в воровском мире. А причиной для нее – будет наша область. И в это я готов поверить – уж очень лакомый кусок.

Русский воровской мир в последнее время сильно изменился. За десять лет – очень сильно. Раньше – было все понятно: была иерархия, были кланы, был суд – сходняки. Теперь – все разбежались кто куда, многие за границей. Какое-то время казалось, что Дед Хасан одержал окончательную победу – но где он теперь? В могиле, как и многие до него.

В отличие от сицилийских мафиози – нашим так и не удалось создать семьи как нечто, что способно существовать на протяжении поколений. Нью-Йорком управляют по сути те же пять семей, что и семьдесят лет тому назад. У нас любая победа в междоусобице – прекрасно обнуляется выстрелом снайпера, и потому существует спрос на снайперов. У тех же Дженовезе – иначе, убей кого угодно, хоть главу семьи – проблему это не решит, только кровников добавит.

Если Анисим поймет, что Дато хотел его убрать, он пойдет против него. Если уже не готов пойти. А враг моего врага…

– Поехали. Я тебе денег дам…

***

Пришлось распатронить одну нычку. Такие у нас были и не она, и у меня лично были. Сейчас много придется тратить…

Игорек грузанулся и уехал, я домой не поехал. Если против меня Володя Ларин – то он не может не знать, где я живу. Если тем более он с Крысой.

Мысли в голове крутятся нехорошие…

Честен ли я? И прежде всего – честен ли я с самим собой? Как мне сказал один мудрый человек, нет хуже лжи, чем когда ты лжешь сам себе. Такая ложь обходится дороже всего.

Володя Ларин создал Центр. Точнее, он создал группировку, которая потом расширилась до масштабов всего города и стала центром. Я не первый, я второй. Володя Ларин – пока его не посадили, действительно мутил с Крысой, и я мутил с Крысой и мы действительно играли на нее в карты, чтобы не постреляться. И я выиграл, а она осталась с ним, потому что все бабы б…

Но не я тогда стуканул ментам, где он скрывается.

Не я…

Кто? Не знаю. Честно.

По сути – то чем мы являемся сейчас – прямо вытекает из той мутной истории. Когда Володю приговорили к расстрелу – это сильно дало нам по мозгам. Мне так точно. Я и Мозг, приняв осиротевщую группировку, решили, что дальше этим путем идти нельзя. Сначала – мы решили отойти от чистого криминала – больше никаких гопстопов, никаких разборок, если нас к тому не вынуждают, никаких мокрух.