Кабинет венчался тремя высокими стрельчатыми окнами, перед которыми стоял массивный стол из красного дерева. За столом, лицом к двери, восседал всемогущий Панибратец.

– Повар! – провозгласила конструкция и, два раза мигнув красной лампочкой, добавила: – Наверное…

– Спасибо, Имамура. – Панибратец оторвался от двух ноутбуков, стоящих на столе. – Займись факсом, что-то он барахлит. И смени картриджи в принтере.

На этот раз гибрид мигнул красной лампочкой трижды и скрылся за дверью справа от Панибратцева стола.

Рыба даже не взглянул ему вслед, так он был разочарован: хваленая гейша Имамура оказалась допотопным холодильником без головы, груди, талии и ног. Что уж говорить об отсутствии зонтика и сандалий на деревянной танкетке!..

Панибратец, между тем, что-то чиркнул на листе перьевой ручкой и промокнул его тяжелым пресс-папье в виде бюста Действующего Президента.

– Ну, – сказал он, закончив манипуляции с бюстом. – Освоился?

– В общем и целом – да.

– Проблемы есть?

– Особых нет. – Рыба посчитал за лучшее не поднимать тем, касающихся сволочной Марь-Сергевны.

– Отзывы о тебе хорошие. Дело свое знаешь, первые блюда не пересаливаешь, вторые не переперчиваешь. Держишь язык за зубами и в интригах не участвуешь.

– А должен?

Панибратец на простодушный вопрос Рыбы не ответил. Он вооружился золотой лупой колоссального разрешения и золотым же пинцетом. На кончике пинцета был зажат блеклый бумажный прямоугольник.

– Одна из первых английских марок, выпущена в 1840 году. Купил вчера по случаю за пятьсот двадцать тысяч фунтов стерлингов. Одобряешь?

Рыба попытался перевести фунты в рубли и умножить полученное на пятьсот двадцать, но ничего из этого не получилось. Неудача постигла его и с долларовым эквивалентом, и с эквивалентом в евро: в одном случае вышла сумма, равная расстоянию от Гринвича до станции Бологое, а во втором – сумма, равная расстоянию от Меркурия до Венеры.

Обе цифры были неверны, что свидетельствовало о математическом скудоумии Рыбы-Молота. В конечном счете, он заявил в своей обычной для последних недель правдорубческой манере «Двух капитанов»:

– Я бы эти деньги отдал голодающим детям Сомали.

– Значит, не одобряешь?

– Или это… Инвестировал в промышленность. В нанотехнологии, или как их там…

– Чтобы страна встала с колен?

– Ну да… Приподнялась слегка.

Панибратец забарабанил пальцами левой руки по мраморной голове Действующего Президента. А правую, вместе с зажатой в ней лупой, поднес к лицу. И пристально посмотрел сквозь нее на Рыбу-Молота.

Впервые Рыба увидел глаз всемогущего дракона-олигарха во всех макроподробностях. Увидел и затрепетал. И подумал, что загеливать волосы было совершенно необязательно. Сейчас бы они загелились от страха сами и намертво прилипли к коже.

Круглый глаз Панибратца, несмотря на его обманчивую теплую желтизну, представлял собой кусок айсберга, свободно дрейфующий по антарктическому морю Рисер-Ларсена в сторону земли Королевы Мод. Рыбе удалось даже разглядеть на его вершине группу императорских пингвинов, которые немедленно съехали по крутому склону вниз – но не в воду, а в раскаленную магму. Вопреки всем законам природы, пингвины не сгорели – поплыли по огненно-красным волнам. Айсберг тоже не таял – очевидно, в глазу Панибратца (как и во всем остальном его организме) действовали другие законы – его собственные, панибратцевские. Допускающие мирное сосуществование вечного льда и такого же вечного огня.

Зрачок Панибратца, в котором не было ничего, кроме тотальной черноты, сузился, вытянулся и снова превратился в вертикальную линию.

Испепелит, – с уже привычной обреченностью подумал Рыба.

Но Панибратец испепелять Рыбу не стал и даже убрал от лица лупу и положил ее на стол.

– Вижу, ты честный человек, хоть и идиот.

– Что есть, то есть, – скромно ответил Рыба, подтверждая оба тезиса. Хотя первый тезис нравился ему несравненно больше.

– Что скажешь о хозяйке?

– О хозяйке?

– О моей жене. Опять от страха все позабыл?

– Нет, помню. Марь-Сергевна, да?

– Так что ты о ней скажешь?

– Стерва, каких мало, – выдал Рыба, проклиная парашютную вышку внутри себя, а заодно Северный морской путь, всех полярных исследователей, летчиков и моряков, все романы воспитания оптом и в розницу, а также духов нгылека. – Стерва и есть! Пепелите, и дело с концом!..

И снова дракон-олигарх не стал испепелять безрассудного Рыбу-Молота, лишь крепко ухватился за голову Действующего Президента.

– Стерва, говоришь?

– Лучше бы вы на актрисе Ирине Купченко женились. Или на певице Земфире. Достойные женщины.

Пресс-папье полетело в Рыбу и обязательно размозжило бы ему голову, если бы он не уклонился в самый последний момент. Главный удар принял на себя древнеегипетский саркофаг, рухнувший на пол и расколовшийся со страшным треском. Из саркофага выпала запеленатая мумия с бескозыркой на голове. Не прошло и секунды, как мумия рассыпалась во прах: осталась только бескозырка с надписью на ленточке: «Эсминец «Стремительный».

– Можно было еще Кайли Миноуг охомутать, – по инерции продолжил Рыба, не сводя глаз с бескозырки. – Тоже певица и тоже достойная женщина. Жертвует большие суммы на борьбу с онкологическими заболеваниями.

– А мою нынешнюю куда в таком случае девать? – немного поостыв, спросил Панибратец.

– В пропасть, – вырвалось у Рыбы. – И сразу же переключаетесь на указанные мной объекты…

– Никогда, – твердо и почти по слогам произнес Панибратец. – Ни-ко-гда. Хотя эти, как ты правильно заметил, достойные и в высшей степени привлекательные женщины всегда были в моем вкусе.

Странное дело, но на верхушке айсберга, засевшего в панибратцевом глазу, образовалась прогалина. Доли мгновения хватило, чтобы в прогалине зазеленела трава, а из травы полезли тюльпаны – красные и желтые. При всем своем внешнем великолепии тюльпаны выглядели грустно… Нет, не так – тюльпаны грустили! Цветник схлопнулся так же быстро, как появился, – и снова в глазах Панибратца воцарился вечный антарктический лед с прослойкой из магмы. Рыба непроизвольно зафиксировал и толщину льда, и толщину прослойки – и дал себе слово, что (если выберется живым из хозяйского кабинета) сочинит десерт согласно данным пропорциям и назовет его «В ледяном плену». А пингвинов можно будет забабахать из цукатов пополам с марципанами.

– В моем вкусе, да, – повторил Панибратец, отодвинул верхний ящик стола и достал из него плотный конверт. И еще одно пресс-папье в виде бюста – на этот раз человека незнакомого Рыбе, но вроде бы где-то виденного. Будущий Президент, что ли? Или прошлый? – озадачился Рыба, но лезть к хозяину с бестактными вопросами не стал.