Зейд прислонился к моему лбу, глядя в глаза и согревая своим дыханием.

— Мне нужно идти, — прозвучало с сожалением.

Моргнула, показывая, что всё понимаю. Голос не слушался, я была не уверена, что смогу хоть слово произнести.

— Поужинаешь со мной?

Вопрос выбил почву из-под ног, но в янтарных глазах было столько ожидания и надежды, что я едва заметно кивнула.

Благодарный поцелуй в губы и Зейд рывком отстранился от меня, вставая.

— Можешь снять корфу. Я пришлю служанок.

Ещё один пронзительный взгляд, и он едва ли не бегом покинул покои. Оставив меня, — сев на постели, я огляделась, — в явно мужской спальне.

Осознание этого факта повергло в шок и породило множество вопросов. Сползла с постели и огляделась. Да, комната носила явный мужской отпечаток, но, может, я себя просто накручиваю? Ведь он принёс меня не в гарем, чего раньше времени паниковать. Подумаешь, поселил в гостевую комнату, но какой ей ещё быть, как не мужской? На мужской-то половине!

Успокоенная этими мыслями, я прикрыла лицо корфой и ради любопытства выглянула в коридор. У дверей стояло четверо охранников. Это на меня одну столько?! Беспокоятся, что начну по мужской половине гулять?

Они посмотрели на меня, я на них. Не придумав, что сказать или спросить, просто вернулась обратно и закрыла дверь. Одно хорошо, без разрешения акифа сюда тоже никто не войдёт.

Странным образом это подействовало успокаивающе, и я расслабилась. На то, что меня здесь бросили, не обижалась, всё понимая. Удивительно вообще, что он собрался со мной ужинать. У него же там распутывание нитей заговора, допросы пленных, и предательство жены. Интересно, Зарину поймали, или сбежала? Не хотела быть той, кто раскроет ему её истинное лицо.

Долго вариться в собственных мыслях мне не дали пришедшие служанки. Уже не молодые женщины, которые были на удивление молчаливы, общаясь со мной знаками. Лишь когда задала какой-то вопрос, и женщина провела у себя по рту, показывая, что не может говорить, поняла, что они немые.

Хорошо, наверное. Никто сплетни обо мне распускать не будет. Ещё один нюанс заботы акифа. Я позволила провести себя в ванную и помочь с купанием. Среди них была массажистка, мне ещё и массаж после сделали, умаслив тело благовониями. Из ванной комнаты я вышла распаренная и порозовевшая, ощущая себя наложницей в национальной одежде ингеборгских женщин. Синее струящееся платье в пол, с высоким воротником и длинными рукавами, было щедро украшено красивой вышивкой.

Мои вещи унесли почистить. К сожалению, вместе с бельём. Когда я спохватилась, служанки уже ушли со всей моей одеждой. Не бежать же за ними вслед, крича при охране: «Верните моё любимое бюстье и панталоны!»

После купания и массажа меня разморило, а тишина комнаты только усилила сонливость. Заняться было нечем, после всех волнений и приключений меня потянуло в сон. Прилегла на мягком диванчике.

Ложиться в постель не решилась. Всё же вдруг акиф придёт, а я встречаю его в кровати. Нехорошо. А тут как бы всё прилично. Ждала и, извините, задремала. Подложила под голову шёлковую подушку, устраиваясь поудобнее. Место удара на лице уже не болело, наверное, целитель поработал. Ещё при купании заметила, что следов ни на руках, ни на теле нет.

Уже засыпая, мелькнула мысль, что корфу я так и не надела. Но Зейд говорил, что можно её не надевать, и, кажется, её тоже унесли в чистку. Всё же моё валяние на земле одежде на пользу не пошло.

"Надеюсь, моим людям сообщат, что со мной всё в порядке», — подумала уже сквозь сон, и отключилась.

Приходила служанка с ужином. Но она была одна и я не стала вставать. Женщина сервировала стол и ушла. Есть я не хотела и осталась лежать. Поняла, что акиф занят и разговора сегодня уже не будет. По-хорошему, следовало перелечь в кровать, но было лень двигаться, я пригрелась. Снова провалилась в сон.

Во сне ожили события дня. Довлат, Замира кружили вокруг меня. Потом Довлат с окровавленным лицом кричал, что я его жена и должна следовать за ним. Схватил за руку и потащил к провалу в шахте.

— Нет! Нет! — с криком проснулась я. Увидев рядом с собой мужскую фигуру, отпрянула и закричала.

— Это я. Прости, если разбудил.

Свет в комнате погасили, в полумраке я перепутала Зейда с Довлатом, но знакомый голос успокоил. Я лежала на кровати и поняла, что он меня перенёс.

— Простите. Кошмар, — провела по лицу рукой, прогоняя остатки сна и садясь на постели. Зейд присел на край и в лунном свете, падающем из окна, выглядел очень усталым и каким-то разбитым.

Не думала, что это смерть брата так подкосила. Его он давно похоронил.

— Вы узнали про Зариму? — с сочувствием спросила у него.

— Да… Это удар для меня. Её поступок заслуживает смерти, но я не могу убить мать моих дочерей.

— Что будете делать?

— Сошлю её в храм, куда она так рвалась уйти. Для всех она решит посвятить себя богине, уйти от мирской суеты, а на деле… замуруют в камере, из которой она уже не сможет выйти. Жрицы, которые прикрывали её отлучения из храма, станут её тюремщицами, иначе я сотру их культ со своей земли.

— Мне жаль…

Наказание жестокое, но справедливое. За предательство и бунт везде платят кровью, а она хладнокровно приговорила к смерти многих людей, с которыми жила бок обок, и наследника.

— Столько злобы и ненависти… Как я мог этого не замечать?!

Он выглядел таким потерянным. Дотянувшись до его руки, накрыла и сжала своей.

— Мои родители тоже считали Минаэля идеальной партией, прочили в женихи. И он поначалу производил приятное впечатление, а потом едва не убил моего помощника, лишь бы задержать мою поездку сюда. Никогда не знаешь, на что окажется способен другой человек.

— Ты его любила? — развернулся он всем корпусом ко мне.

— Нет, он не успел задурить мне голову.

— А меня? Ты могла бы полюбить меня?

— Зейд… — растерялась я.

— Потому что я тебя люблю.

Признание прозвучало просто, без мишуры красивых слов и подкупило своей искренностью. Я не знала, что ответить на это. Совру, если скажу, что он мне безразличен. Зейд умеет произвести впечатление, но я запретила себе о нём думать, понимая, как много нас разделяет. Но сейчас, когда он коснулся рукой моих волос, пропуская их сквозь пальцы, когда погладил меня по щеке, стал склоняться ко мне, было сложно помнить об этом.

Вместо того, чтобы отстраниться, прикрыла глаза, вдыхая его запах. Чувствуя рядом тепло сильного мужского тела.

— Ты сможешь полюбить меня? — повторил он вопрос мне в губы. Пока только едва-едва касаясь их. Дразняще настолько, что хотелось самой поцеловать его, чтобы он не требовал ответа.

Попыталась в памяти воскресить Рейна, но воспоминания о пирате поблекли, вытесненные реальным мужчиной. Его дыханием, его осторожными касаниями моих плеч, поглаживанием рук, от которых внутри становилось тепло от просыпающегося желания. Наверное, я сошла с ума, но прошептала: