— Этого не может быть. Филдинг сказал, что он не вызывает никаких симптомов и передается только через кровь.

— А разве вчера у тебя не было кровотечения?

— Нет. Я…

О черт. Холдсток. Он царапнул мне руку, проходя мимо, когда вместе с Жаннет уходил из квартиры.

— Дьявол! Вы сказали, что и Кейт… Женщина кивнула. Грустно, подумал он.

— Подождите. Если меня заразили только вчера и мне уже так плохо, почему же у нее…

— Она не может перебороть его. И никто не может.

— Вы несете бред. Если бы она не могла перебороть его, ей было бы еще хуже, чем мне, а она себя прекрасно чувствует.

Женщина покачала головой:

— Справиться с ним можешь только ты.

— Ну да, как же, — проворчал Джек. Он закрыл глаза. Даже этот разговор измотал его.

— Не разговаривай, — сказала женщина. — Береги силы и слушай: вирус будет распространяться. Он заразит многих, и они заразят многих других. Будет война между теми, кто инфицирован, и теми, кто нет, война, доселе невиданная: мужчины пойдут против женщин, родители против детей, дети против родителей, брат на брата.

— Этого не случилось со СПИДом, так почему же…

— Потому что тут все по-другому. Вирус будет распространяться со скоростью ветра. Вся гармония мира, все взаимное доверие исчезнут, когда незараженные будут убивать зараженных или предположительно зараженных. Но и те будут сопротивляться, нанося удары со всех сторон, распространяя свое заболевание. Кровопролитие, смерть, ненависть, ужас — планета переживала страшные времена, но только не такого размаха. Потому что теперь таких, как ты, становится все больше, и ни один — ни один — не избегнет этой участи.

— Неужели этот вирус так страшен? Но какое вы имеете к нему отношение?

— Это не важно. Вирус — еще не конец. Вирус всего лишь середина.

— Середина чего?

— Того, о чем я говорила тебе: войны, ненависти, смерти, страха, боли и разрушения.

— Кому, черт побери, это нужно?

— Противнику.

Джек с трудом открыл глаза и посмотрел на нее.

— И кто же он такой? Дьявол? Она покачала головой:

— Ты узнаешь. Ты встретишь его. Противник питается человеческими несчастьями, раздорами, хаосом. И это пиршество для него создаст вирус.

Не стоило и сомневаться, что дама была явно не в себе. Она проникла в его дом — прихватив и своего жуткого пса, — и Джек был бессилен выставить ее.

Но в ее руке был очередной стакан с водой. Он взял его и выпил. Может, ей и не стоит уходить.

— Откуда вы все это знаете?

— Я наблюдаю. Я постоянно наблюдаю.

— Почему вы рассказали все это мне? Я всего лишь обыкновенный человек. Идите к правительству.

— Правительство не сможет остановить вирус. Только ты. И ты должен остановить его. Ты единственный.

— Да я сейчас и с котенком не мог бы справиться.

— Ты должен. Это война, ты боец.

— Я не служил в армии.

— Тут нет армии. Есть только ты. И никуда не надо вступать. Ты избран. Перед тобой были другие. Все погибли, кроме одного, но он слишком стар. Тебе придется стать избранным.

— Черта с два мне придется.

— Останови вирус до того, как он распространится, — или же все, что ты любишь, погибнет. — Она повернулась и направилась к дверям спальни. — А теперь я тебя оставляю.

Джек почувствовал, что у него снижается температура. Нет… снова озноб. Он натянул на себя одеяло.

— Леди, кто вы?

Она со своим большим белым псом остановилась в дверях и посмотрела на него.

— Я твоя мать.

Смутившись, Джек с трудом нашел ответ. У нее не было ничего общего с его матерью. Наконец он просто сообщил факт:

— Моя мать умерла.

— Она была матерью, родившей тебя, — сказала она. — А я твоя другая мать.

И она исчезла.

Кроме озноба, Джек испытал дрожь страха. Он понимал, что всего лишь вообразил себе эту женщину, но ее слова до сих пор звучали у него в голове. Ее предупреждение о чем-то, что питается бедами и несчастьями…

Зазвонил телефон. Джек протянул дрожащую руку к ночному столику и сжал в пальцах трубку.

— Алло, — прохрипел он, содрогаясь в ознобе.

— Джек, это ты? — Голос Джиа. — Ты как-то ужасно разговариваешь.

— Болен, — сказал он. — Жар. Головокружение. Не могу поверить в галлюцинации, которые меня посещают.

— Я еду.

Хорошо, подумал Джек, услышав щелчок в трубке. Джиа будет знать, что делать.

Он попытался повесить трубку, но у него не было сил.

Кейт вздрогнула, услышав звук ключа в замке, и подумала, что вернулся Джек. Слава богу.

Все утро она была полной развалиной. Джек пытался успокоить ее, объясняя, что бомба, которую он нашел, была предназначена для него, а не для нее. Неужто он ждал, что Кейт испытает облегчение, узнав, что ее брат стал мишенью какого-то сумасшедшего? Ничего подобного. Но он сказал, что хорошо представляет, кем были эти взрывники, и знает, как уберечь от них и ее, и себя.

Наконец она позволила себе снова погрузиться в сон. Но когда на рассвете Джек поднялся наверх, выглядел он ужасно: измотанный, с запавшими глазами. Он сказал, что должен уйти, и проинструктировал ее — не подходить к окнам и не волноваться, если услышит грохот.

А через несколько минут внизу на улице взорвалась машина.

Слава богу, не Джека. Когда она выглянула, он все еще стоял на улице и помахал ей. Кейт надеялась, что он поднимется и объяснит, что ту машину взорвал не он. Она не хотела верить, что он способен на такие ужасные поступки. Если даже кто-то пытался убить его, Джек подверг бы опасности всех жителей квартала.

Но все же, должно быть, это сделал он. Или должен был знать, что произойдет. В противном случае зачем он предупреждал ее держаться подальше от окон?

Но вместо того чтобы вернуться, он ушел.

Он не сказал ей, куда идет, но это не важно. Он же вернулся.

Но через порог переступила Жаннет. И Холдсток. И еще другие, еще шесть мужчин и женщин самого разного возраста. Они входили один за другим, и все улыбались ей, демонстрируя открытые дружелюбные лица старых приятелей. Она знала их, она видела их за окном в доме Холдстока.

Жаннет привела домой свою секту.

— Привет, Кейт, — просияв, сказала Жаннет. — Я пригласила несколько друзей повидаться с тобой.