что случилось с Брендоном? — Уолтер не смотрел на меня и не вздрагивал. Он был так удивлен, что мне было трудно поверить, что он был невиновен.

— Сам себя убил.

— Нет.

Мурашки поползли под моей кожей, пока я пыталась держать лицо ровным, сидеть спокойно. Настроение вокруг лагеря потемнело, как небо над нами, и я не могла не задаться вопросом, знали ли рейнджеры, что произошло. Может, я просто воображала, но мне казалось, что Анна прижималась ко мне намного сильнее, чем раньше.

Будто она думала, что я могла сорваться и сбежать.

— Да, кто-то поджег весь его лагерь — сжег его и нескольких его людей заживо. Уничтожили их припасы за год. Теперь остальным падам нужны ответы, — Джон Марк сломал палкой пальцами и бросил кусок в пламя. — Некоторые из них думают, что это мог сделать ты, Уолтер.

Он смотрел на Джона Марка так, будто только что почувствовал, как паук заполз ему в штаны.

— Мне? На кой черт мне идти за Брендоном?

— Что-то об игре в карты и коробке варенья.

— Ну да, он неплохо меня обманывал, — фыркнул Уолтер, — но меня обманывали и раньше, и я никого не обидел за это.

— Я так и сказал, — кивнул Джон Марк. — Я знал Уолтера пятнадцать лет и никогда не видел, чтобы он стрелял на поражение. Но они все еще злы, черт возьми. Некоторые из них хотят довести дело до Хэма. Так что я должен спросить прямо: ты убил Брендона?

— Неа. Я не прикасался к нему. Даже близко не подходил, — сказал Уолтер. И это была абсолютная правда.

Он не убивал Брендона.

Я это сделала.

Но никто не думал меня спрашивать — слава богу, — потому что я не знала, умела ли я лгать так же хорошо, как Уолтер.

Еще через мгновение Джон Марк снова выглядел счастливым.

— Да, я так и думал. Впрочем, встретиться с падами все же не помешает. Постарайся сгладить ситуацию. Харви говорил, что в следующий четверг они будут в старом отеле.

— Ну, нам просто нужно зайти и покричать, — сказал Уолтер. Затем он хлопнул себя по жилетке. — Хочешь попробовать синюю?

— Конечно, но я выпью свою порцию виски. Может, на этот раз я не упаду и не разобью себе голову.

Оба мужчины хохотали, будто это была самая смешная вещь, которую они когда-либо слышали. Затем Джон Марк выхватил из рюкзака бутылку и пошел за Уолтером к деревьям. Я не знала, почему они уходили каждый раз, когда что-то брали. Не то чтобы мы не знали, что они делали.

— Да, я не люблю таблетки, — сказала Анна, когда я указала на это. — Они заставляют меня чувствовать себя отвратительно. Я лучше просто покурю.

— Курю?

— Ага, — она улыбнулась от моего замешательства. — Вот, я покажу тебе.

Анна вытащила из переднего кармана куртки маленькую металлическую трубку. Внутри трубки было спрятано несколько тонких квадратов бумаги, наполовину обернутых вокруг чего-то, похожего на пучок сухих, крошащихся листьев.

— Это не табак, да? — спросила я.

— Ммм, не совсем, — сказала она с ухмылкой.

Она вытащила один из бумажных квадратов и насыпала толстую линию листьев посередине. Затем она плотно свернула его, стараясь не допустить, чтобы крошки выпали из концов. Потом она склеила бумагу.

Я смотрела, как она скользила языком по складке, полностью поглощенная потоком странных, новых мыслей.

Анна не Нормал. Если бы это было так, то она бы знала, что невежливо вот так высовывать язык. Мне бы никогда не пришлось увидеть, как она это делала. Мне никогда не пришлось бы решать, как к этому относиться, или пытаться выразить эти чувства словами. Но вот я балансировала между волнением и обидой… и наслаждаюсь каждой секундой.

То, что делала Анна — то, как она использовала свой язык, как дергались ее пальцы, когда она пыталась удержать бумагу, — это было ненормально. Не точно. Не идеально. Но очень красиво.

Но я все еще могла смотреть на это весь день.

— Вот. Видишь? — она покрутила свернутую бумагу между пальцами. — Красиво и плотно. Теперь нам осталось его зажечь.

Она держала бумагу между губами и взяла наполовину обгоревшую палку с края костра. Пламя, вырывающееся из угольков, быстро охватило бумагу; с его конца ленивым потоком вылетал дым.

Анна закрыла глаза и сделала глубокий вдох, сморщив рот вокруг самокрутки. Когда она, наконец, выдохнула, из обеих ее ноздрей вырвался белый дым. Он танцевал на ее губах и вниз по подбородку, наполняя воздух вокруг нас странным ароматным туманом.

— Хорошо, теперь твоя очередь.

Я взяла самокрутку осторожно.

— Что я делаю?

— Вдохни и задержи дыхание как можно дольше. Затем выдохни.

— Как это будет ощущаться?

Анна пожала плечами.

— Это немного отличается у всех, но большинство людей просто чувствуют себя спокойно.

Звучало не так уж плохо. Я делала так, как говорила Анна, и мне удалось задержать дыхание на три секунды, прежде чем я закашлялась.

— Эй, неплохо! — Анна взяла самокрутку у меня из рук и, смеясь, похлопала меня по спине. — Выгони все это сейчас — вот и все.

Мне понадобилось полминуты, чтобы очистить легкие от дыма. Но даже после того, как я закончила кашлять, Анна не убрала руку. Вместо этого она набросила ее мне на плечи.

— Вау, это не здорово, — сказала она, быстро понюхав под мышкой. — Мне нужно помыться.

Я не думала, что она воняла: она пахла влажной землей и немного дымом.

— Можешь оставить, — сказала я, когда она попыталась пошевелить рукой.

Анна приподняла брови.

— Уверена? Я не хочу сбить тебя с ног.

— Да, я уверена, — сказала я со смехом.

Меня это не беспокоило. Я думала, что буду переживать, но нет. Ужасного ощущения, что я попала в ловушку, как когда Брендон держал меня за руку, не было. Может, потому, что Анна не сжимала мою грудь и не смотрела на мое тело так, будто хотела его разрезать.

Может, я была не против того, что она держала меня, потому что на самом деле ничего не изменилось: мы по-прежнему говорили о вещах, как и раньше, по-прежнему задавали вопросы и обменивались ответами.

Может, все было в порядке, потому что я знала, что она не причинит мне вреда.

А, может, это был дым.

— Твою…

— Ах, наконец-то добралось до тебя, да?

Анна рассмеялась, когда я прислонилась к ней сбоку. Обычно я не прижималась на кого-то так, но я чувствовала себя в облаке — облаке, которое я получала от запаха клея Уолтера, за исключением того, что это облако было не только в моей голове.

— Я