Прекрасный, тонкой работы ковёр застилал пол, изящные резные стулья окружали великолепный стоя из редкого дерева, покрытый позолотой, который был завален не картами, а изысканнейшими блюдами и напитками. Командующий Холос посмотрел на барона поверх разделываемого цыплёнка.

— Ну, вот и добрались, — грубо сказал Холос вместо приветствия. — Удивляет обстановка? Ничего не скажешь, хорошая мебель. Возможно, ты видел недалеко отсюда сгоревшее поместье? Ну, раз в доме больше нет стен, так ни к чему и стулья! — Холос громко расхохотался, помахал в воздухе половиной цыплёнка и жадно засунул её в рот, пережёвывая мясо вместе с костями.

Барон неловко что-то пробормотал. Когда он входил в шатёр, его мучил голод, но при виде командующего он потерял аппетит, размышляя о том, какая нелёгкая соединила в недавнем прошлом человека и гоблина, чтобы в итоге получился Холос. Его гоблинская кровь особенно отчётливо выделялась в зеленоватой коже, выступающей нижней челюсти и узких глазах. Кроме того, барон слышал рассказы о его звериной жестокости. Человеческая часть Холоса замечалась только в умном и хитром взгляде, светившемся в болотно-блеклых зрачках.

Лэнгтри мысленно предположил, что войска Холоса должны опасаться своего командующего больше врагов, ибо они лучше всех знают его повадки. «Интересно, во имя Кири-Джолита, где нашлось столько идиотов сражаться под его знамёнами?» Наблюдая за Холосом, удобно расположившимся в ворованном кресле, и вспоминая слова Вардаша о неплохой цене за пригожую девчонку, Лэнгтри начал сомневаться, что армия короля Вильгельма долго сможет находиться в подчинении начальства.

Одно время их пути с монархом Блодхельма пересекались. И барон терялся в догадках, как человек, которого он знал, мог назначить командующего, подобного этому. «Но раз он передо мной, значит, так всё и произошло, разнеси их всех Бездна…» Айвор Лэнгтри в первый раз пожалел, что поставил подпись под договором найма.

— Сколько войск под твоим командованием? — поинтересовался Холос. — Они хорошо тренированы? — Он не пригласил барона сесть, не предложил разделить с ним трапезу. Схватив огромную кружку, командующий шумно сделал несколько глотков эля и хлопнул посудиной об стол, забрызгав все вокруг, затем вытер рот тыльной стороной волосатой ладони и громко рыгнул. — Что молчишь, барон?

Лэнгтри гордо расправил плечи:

— Мои солдаты — лучшие на Ансалоне, ты должен был знать об этом, иначе нас не наняли бы.

Холос снова махнул костью, словно отметая все доводы и репутацию барона:

— Я не нанимал вас. Я даже никогда о вас не слышал. Меня обязали сражаться вместе, а там посмотрим. Но я должен знать, какой приказ отдать вашему сброду. Вот думаю, ты нападёшь на западную стену на рассвете.

— Очень хорошо, — натянуто процедил барон. — А куда нанесут удар твои части?

— Никуда, — заухмылялся Холос, одновременно жуя и говоря. Куски цыплёнка, смешанные со слюной, текли по его подбородку. — Я буду наблюдать и оценивать боеспособность твоих частей под огнём. Мои войска превосходно обучены, и я не могу смешивать их ряды со стаей собак, которые наложат под себя, как только вокруг засвистят стрелы.

Барон молча смотрел на командующего, тишина клубилась вокруг, как тёмное облако, рождающее смертоносную бурю. Командующий Моргон, ожидавший снаружи, сказал позже, что никогда не слышал такой громовой тишины, как молчание барона в тот момент. Он также добавлял, что держал меч наготове, уверенный, что Лэнгтри убьёт Холоса.

А Холос, видя, что барон молчит, спокойно потянулся ко второму цыплёнку и начал пожирать его. Барон медленно гасил желание воткнуть вилку в своего союзника, произнеся, как снова позже клялся Моргон, не своим голосом:

— Если мы нападём на город без поддержки, командующий, ты просто понаблюдаешь, как гибнут мои солдаты.

— Вот ещё! — рявкнул Холос. — Это будет просто манёвром. Если станет слишком жарко, ты можешь отступить. — Командующий сделал глоток и снова рыгнул. — Доложишь мне завтра в полдень, посмотрим, какая помощь тебе потребуется. — Холос дёрнул сальным пальцем в знак окончания аудиенции и полностью погрузился в еду. Встреча союзников завершилась.

Барон сделал шаг к выходу, красный туман стоял перед глазами. Слепо нащупывая полог, он едва не сбил с ног Вардаша, бросившегося помочь. Выхватив у него из рук перевязь, Лэнгтри не стал тратить время, застёгивая пряжку, а кинулся вперёд, держа меч в руке.

— Убираемся отсюда, — бросил он сквозь зубы на ходу.

Командиры быстро шли вперёд, почти бежали, так что Вардаш, который теоретически должен был их сопровождать, едва поспевал за ними. Ночь уже упала на землю, когда они вышли к лошадям и ожидающим телохранителям.

Несмотря на темноту, несколько отрядов начали тренировки с мечом, подстёгиваемые сержантами с длинными воловьими бичами. Барон глянул на наказанных солдат — стоять оставалось ещё восемнадцать человек. Двое валялись без чувств, никто не обращал на них внимания. Один из солдат, бегущих с поручением, легко переступил через тело и отправился дальше.

Барон заторопился ещё сильней, телохранители были готовы, и через несколько минут Лэнгтри уже покидал лагерь, направляясь к своей армии. Барон Айвор Лэнгтри скакал молча, не расточая больше похвал начищенной броне и тренированности своих верных союзников…

Когда серебряные двери захлопнулись, свет не потух, его оставалось достаточно, чтобы разглядеть коридор впереди, и Китиара осторожно двинулась дальше, неся в сердце страх. Она каждую минуту ожидала, что когтистые пальцы призрака ухватят её за плащ, сомкнутся на шее.

Воительница никогда не была впечатлительной, даже в детстве смеялась над такими историями, от которых другие малыши плакали и звали маму. Когда друзья уверили её, что под кроватью живут чудовища, Китиара схватила кочергу и полезла с ними разбираться. Она всегда любила повторять, что единственный дух, виденный ею, прятался на дне бутылки «гномьей водки».

Но, к сожалению, Соламнийский Рыцарь не был единственным призраком в храме. Фигуры в белых мантиях появлялись вокруг неё, спешащие по своим делам или погруженные в медитацию, и исчезали раньше, чем она могла до них дотронуться. Ещё хуже было эхо голосов, которые доносились время от времени, проплывая по коридору, как туман. Иногда Китиара даже могла разобрать отдельные слова, но никогда не понимала фразы целиком.

Они явно хотели сообщить ей что-то важное, и, прекрати духи шептать, Китиара поняла бы их в один момент.

— Что? Что это? Что вы хотели? — громко кричала им вслед Китиара, остро переживая пропажу верного меча. — Кто вы? Где вы?

Голоса только шептали и бормотали.

— Если хотите что-то сообщить, подойдите и скажите! — мрачно сказала она в пустоту. Очевидно, призракам нечего было донести до неё, они лишь продолжали шептать на разные голоса. — Тогда заткнитесь и убирайтесь в Бездну!

Китиара, плюнув, смело пошла вниз по коридору. Через некоторое время гладкий мрамор уступил место простому камню. Стены, созданные человеком, сменились природной пещерой, воительница шла по узкому изгибающемуся проходу, огибая скальные выступы. Идти было легко, в некоторых местах выступы были стёсаны, а завалы разобраны. Она погрузилась во тьму, такую же плотную, как прошлое Кринна, озаряемую лишь странным светом снизу, не иначе как искрами от молота самого Реоркса. Вспышки освещали то влажный камень, то золотые или серебряные жилы горных пород, подсвечивали блестящие соляные колонны или грозди самоцветов. Вспышки становились яркими и ослепительными, Китиара вертела головой во все стороны, но не могла обнаружить источник света, который никак не мог дойти с поверхности: там уже наступила ночь.