лежит, на наш взгляд, в принципиальной близости, практически до неразделимости светского и духовного начала. В Византии это единство ограничивалось мощным пластом высокого богословия, не допускавшего их отождествления. Принцип «Кесарю — кесарево, а Божие — Богу» (см. Мф. 22:21, Лк. 20:25) не забывался обществом и был положен в основе праву Юстиниана.

В России же такой сдерживающей силы не было, поэтому практически любая крупная угроза государству воспринималась как угроза Церкви и наоборот. Примечательно, что подобного разделения не произошло и после Революции 1917 года. ВКП (б) практически подменила собой Церковь, а ее идеология стала своеобразной «атеистической религией», поэтому неслучайно, что Великая Отечественная война практически сразу стала восприниматься именно как священная, поскольку речь шла об угрозе со стороны Третьего рейха не только как государства, но и носителя принципиально враждебной идеологии (также стремившейся занять место религии в Германии).

Более того, подобный поворот к сакрализации коммунистической идеологии и стал возможен, во многом, именно из-за сближения государственного и духовного в предшествующую эпоху. В истории России была только одна война, которая велась с четкими антиправославными лозунгами: Гражданская война 1918—1921 годов, проигранная теми, кто пытался защитить Церковь.

В некотором смысле коммунистическая идеология оказалась более предпочтительной для сознания, не разделяющего светское и духовное начало. Слиянию с государством русскому православию мешала присущая христианству изначальная установка «царство Мое не от мира сего» (Ин. 18:36). В советской идеологии подобного препятствия не было, поэтому война, направленная на ее защиту от столь сильного врага как немецкий нацизм, несет в себе больше черт священной войны, чем все другие войны, которые вела Россия.

Примечательно, что определенную параллель этому процессу можно усмотреть в истории других государств Европы. Идея войны за веру трансформировалась с течением веков в войну за государство и его религию[501]. Произошла так называемая миграция святости[502] от Церкви к светской власти.

Так, Жюль Мишле, восторженно славя Францию, прекрасно иллюстрирует этим процесс сакрализации нации: «Кто, кроме Франции, сохранил традиции права? Права и церковного, и общественного, и гражданского: кресло Паниниана и престол Григория VII? Где, как не здесь, сохранились традиции Рима? Начиная со времен Людовика Святого, где, как не здесь, ищет Европа правосудия, пап, императоров, королей? Кто может отрицать гегемонию Франции: по части богословия — в лице Жерсона и Боссюэ, по части философии — в лице Декарта и Вольтера…

Рим первенствовал в эпоху невежества, его владычество было эфемерно. Франция же главенствует в эпоху просвещенную. Это — не случайность истории, это достигнуто не революционным переворотом, нет, это — законное следствие традиций, связь которых между собою длится уже две тысячи лет… Наш народ продолжает великое развитие человечества… Лишь взяв историю Франции, вы узнаете историю всего мира… Франция продолжает дело Рима и христианства. Но то, что христианство лишь посулило, Франция привела в исполнение…»[503]

Поэтому неудивительно, что защита такой страны становится священным долгом уже перед всем человечеством, поэтому неудивительно и следующее обращение к солдатам: «Если мир будет искать спасения в войне, вы одни сумеете спасти его. Святые штыки Франции, пусть ничто не омрачает вашего блеска, которого не может вынести ничей глаз!»[504]

Аналогичные мысли примерно в это же время высказывали и Фихте с Гегелем о немецкой нации, а идеологи викторианской Англии о провиденциальной роли Британской империи. Хорошо известны и построения русских мыслителей об особой провиденциальной миссии России в мировой истории.

Если можно говорить об «уроках истории», то следует заметить, что подобная риторика вполне последовательно привела Европу к двум мировым войнам. Попытки же строительства «Третьего Рима», в котором православная вера была поставлена на службу национального государства, для России оказались «миной замедленного действия», приведшими спустя много веков к опасным для христианства подменам и даже угрозе его физического истребления в 20-30-х годах. Причем вряд ли кто-нибудь может гарантировать, что этот процесс не повторится и в будущем.

Библиография

1. Августин. О Граде Божием. Минск: Харвест: М.: ACT, 2000.

2. Аверинцев С.С. Два рождения европейского рационализма и простейшие реальности литературы // Вопросы философии. 1989. № 3. С. 3-13.

3. Аверинцев С.С. Другой Рим. СПб., 2005.

4. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. СПб., 2004.

5. Аверинцев С.С. К уяснению смысла надписи над конхой центральной апсиды Софии Киевской. URL: https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/aver/sm_nadp.php (дата обращения: 11.02.2019).

6. Авеста в русских переводах (1861—1996). СПб., 1997.

7. Агафий Миренейский. О царствовании Юстиниана М.; Л., 1953.

8. Адонц Н.Г. Армения в эпоху Юстиниана. Политическое состояние на основе нахарарского строя. СПб.: Изд-во Академии наук, 1908.

9. Алексидзе А.Д. Литература ХІ-ХІІ вв. // Культура Византии. Вторая половина VII-XII в. М.: Наука, 1989. С. 153-215.

10. Анна Комнина. Алексиада, М., 1948.

11. Антология Восточно-Христианской богословской мысли. Ортодоксия и гетеродоксия / ред. Г.И. Беневич, Д.С. Бирюков. М.; СПб., 2009.

12. Арендт X. О Революции. М., 2011.

13. Афанасьев А. Русский солдат. Рассказы. СПб., 1855.

14. Афиногенов Д.Е. Константинопольский патриархат и иконоборческий кризис в Византии (784—847). М.: Индрик, 1997.

15. Афиногенов Д.Е. Повесть о Николае Воине: семейная этиологическая легенда? // Индоевропейское языкознание и классическая филологиях: материалы чтений, поев, памяти проф. И.М. Тройского (Санкт-Петербург, 19-21 июня 2006 г.) / отв. ред. Н.Н. Казанский. СПб.: Наука, 2006. С. 9-12.

16. Банников А.В. Римская армия в IV столетии (от Константина до Феодосия). СПб.: СПбГУ, 2011.

17. Банников А.В., Морозов М.А. Византийская армия (IV-XII вв.). СПб., 2013.

18. Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. М., 1988.

19. Большаков О.Г. История халифата. М., 1993. Т. 2: Эпоха великих завоеваний (633—656).

20. Большаков О.Г. История халифата. М., 2010. Т. 4: Апогей и падение арабского Халифата (695—750).

21. Бородин О.Р. Отношение к войне и миру в христианстве эпохи ранней патристики (формирование христианского пацифизма) // Византийские очерки. Труды российских учёных к XIX международному конгрессу византинистов. М., 1996. С. 116-129.

22. Бородин О.Р. Византийская Италия в VII-VIII веках (Равеннский экзархат и Пентаполь). Барнаул: День, 1991.

23. Бородин О.Р. Эволюция войска в византийской Италии в VI-VIII вв. (военно-организационный аспект) // ВВ. 1986. Т. 46. С. 124-138.

24. Бородин О.Р. Равеннский экзархат. Византийцы в Италии. СПб., 2001.

25. Браунворт Л. Забытая Византия, которая спасла Запад. СПб., 2012.

26. Вальденберг В.Е. Государственное устройство Византии до конца VII в. СПб., 2008.

27. Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы в связи с историей философских течений и законодательства. СПб., 2008.

28. Василик В. Тема войны в византийской гимнографии. URL: http://www.pravoslavie.ru/35738.html (дата обращения: 20.05.2018).

29. Васильев А.А. Византия и арабы. Политические отношения Византии и арабов за время Аморийской династии.