Публикация письма сумасшедшего команданте Корсо, покончившего с собой в тепуях канаймы, никак не повлияла на рейтинги Диего Кальдерона. Ангажированность газетенки ни у кого не вызывала сомнения, а почерк всегда можно подделать.

К тому же обвинения в убийстве слуги на ранчо генерала были косвенными. Автор предсмертной записки был наверняка уверен лишь в том, что убитый парень по имени Энрике не имел злого умысла, а так же в том, что собственноручно подбросил ему оружие. Какая чушь! Ни мотивации, ни подозреваемых, ни свидетелей. А Корсо мог себя и оговорить, а заодно подставить уважаемого сеньора Кальдерона. На какие только ухищрения не идут чависты, чтобы опорочить лидеров оппозиции!

На фоне признаний в и укрывательстве преступления, откровения Альберто Корсо по поводу причастности Диего Кальдерона и ЦРУ к диверсии на мосту в Сьюидад-Боливаре выглядели еще более бездоказательно. И только вдове Энрике красавице Мерседес все было ясно, как белый день. Она зачитала публикацию до дыр и пересказала ее смысл маленькому Бачо:

— Здесь говорится, что твой папа не был грабителем, что его убили ни за что. Он был самым хорошим на свете человеком, а убили его плохие люди…

— Я знаю, — отвечал Бачо, и на его глазах наворачивались слезы.

У Мерседес было что продать — алмазы оказались очень ценными. Огранщик Рикардо заплатил ей за камни приличную сумму. С этими деньгами она явилась к тем самым бандитам, которых всякий раз грубо выпроваживала из своего дома в дни зарплат.

— Чего тебе, женщина? — спросил ее король квартала, золотозубый гангстер с наколкой «Мало Ноче»[34]на всю шею, уже успевший отсидеть и при старых, и при новых властях. — Совсем недавно ты прогнала моих «чиканос» и оскорбила при них меня, а теперь пришла просить помощи, хочешь, чтобы я отомстил за твоего мужа?

— Я пришла по делу, — в ее словах не было и толики заискивания, — Продай мне сильнодействующий яд и пистолет с глушителем.

— Ты сама хочешь расправиться с убийцей Кике? Ты знаешь, кто это сделал?

— Моего мужа звали Энрике. А я пришла не на допрос, а по делу. У тебя есть то, что мне надо?

— А у тебя есть, чем за это заплатить?

— У меня есть больше, чем для этого нужно…

— Пистолет, яд — дело нехитрое… Тебе понадобится профессионал. Не заключить ли нам контракт? Если тебе не хватит денег, мы сможем договориться. Ты ведь теперь вдова…

— Предлагаешь обручиться?

— Почему бы и нет. Мы подходим друг другу — Бони и Клайд, бесбашенная пара гангстеров!

— В твоем рту слишком много золота — я все время буду думать, как бы его продать. Достаточно маленькой сделки. Ну что, ты согласен.

— Амиго, принеси пушку и цианид… — приказал мафиози.

…Время на вечеринке тянулось медленно. Куда-то запропастился Бачо. Мерседес предупредила сына, чтобы он никуда не отходил от мангалов и сторожил мамину сумку…

Генералу представили нового сотрудника посольства США взамен мисс Браун, которая по официальной легенде была переведена на другую ответственную работу в госдеп. Дон Кальдерон высказал свою точку зрения по поводу эмансипации, против которой ничего не имеет против, но признался, что предпочитает женщин, далеких от политических ристалищ.

— Генерал, а что Вы думаете по поводу планов Бразилии вступить в военный союз с Чавесом. Не считаете ли Вы это попыткой создать противовес Североатлантическому Альянсу? — изрек свое предположение янки.

— Я Вас умоляю. Не смешите меня… — ухмыльнулся сеньор Кальдерон, — А если в военный блок к Чавесу попросится Лукашенко, Штаты что, вывесят белый флаг?

— Аргентина точно попросится. Это дело времени. — дополнил свой многозначительный прогноз американец.

— Вот и я говорю, надо было не Багдад бомбить, а Каракас! — резюмировал генерал.

— Весьма не патриотично…

— Зато прагматично.

Во время непринужденной беседы с американским эмиссаром к генералу подошел человек с гарнитурой в ушной раковине, он что-то сообщил сеньору на ухо, после чего дон Диего немедленно оставил гостей на зеленой лужайке и направился в сторону дома.

— Мои собачки, мои крошки… — приговаривал он, ускоряя шаг, и в конце концов, перешел на бег.

У крыльца лежали две бездыханные собаки — гордость его питомника.

Генерал склонился над отравленными тушками, снял перчатку и провел ладонью по складкам вокруг собачьей шеи.

— Найти, кто это сделал, — тихо вымолвил он, закатив глаза. Его взгляд устремился не ввысь, а внутрь, в глубину его сути, туда, где покоилась месть, обрученная с неуемной жаждой власти. Колумбийские «парамилитарес» и секьюрити бросились в мониторную. Генерал проследовал за ними.

— Этих павлинов ряженых мне не надо показывать. — злился Кальдерон, — Обслуга. Незаметные халдеи… Стоп. Вот эта официантка. Чего она так суетится? Только тихо… Приведите ее ко мне. Тихо, я сказал.

Мерседес, обезумевшую от исчезновения Бачо, окликнул тяжелый мужской бас:

— Вы забыли поднос с фуагрой…

— Да, — только и ответила женщина. Но ей не велели беспокоиться, взяли под руки и препроводили в ранчо.

Она стояла в просторном холле одна. Вскоре в комнате появился генерал Кальдерон и попросил охрану оставить их наедине. Колумбийские наемники обыскали Мерседес, подали знак боссу, что она чиста, и удалились.

— А я ведь узнал тебя, женщина. Это ты приходила со своим ублюдком на другой день после того, как твой муженек попытался меня ограбить.

— Энрике под страхом смерти не покусился бы на чужое… — Мерседес вытерла руки о форменный фартук и добавила, — На всем белом свете не было ни одной причины, по которой мой Энрике должен был умереть сейчас, когда в нем так нуждается его сын и его жена.

— Этот придурок вечно мешался под ногами. Это свойственно необразованной черни.

— Поэтому он хотел выучить своего сына, чтобы надменный убийца не смел называть его чернью!

Дон Кальдерон ударил Мерседес жезлом. Он рассек ей глаз, но она выпрямилась как гутаперчивая гимнастка и плюнула сеньору прямо в лоб.

Бачо все слышал. Он хотел защитить свою маму, но очень боялся выйти из туалета. В его руках был пистолет с какой-то насадкой на дуле, но он не знал, как правильно им воспользоваться и выстрелит ли он, если изо всей силы нажать на курок. Он посчитал себя трусом. Потому что не вышел, когда злой дядя ударил его мать. Но больше — потому что он фактически наложил в штаны от страха. Но совсем чуть-чуть. Так как основную часть своего страха он все же выложил в белоснежный унитаз.

— Тварь! — генерал смахнул плевок со лба и заорал, — Ты хочешь узнать, как все было?! Только учти — твой Кике тоже поплатился за то, что слишком много узнал! Все случилось здесь, на этом самом месте. Он решил сходить на мой унитаз и услышал не предназначавшуюся для его ушей информацию. Мои люди открыли дверь… Вот так! А это еще кто!? — удивился сеньор Кальдерон, уставившись на мальчугана без штанов.