Рагнвальд сгреб меня в охапку и прижал к кровати. Тарелка полетела на пол, но этого я уже не заметила. Потому что ильху надоело ждать. От соприкосновения тел мы воспламенились мгновенно. Даже огонь в очаге стыдливо притих, посрамленный нашим жаром.

И Рагнвальд рассмеялся, глядя на меня. По-настоящему, широко улыбнулся. От стужи не осталось и следа.

— Это ты надо мной издеваешься, чужачка. Еще скажи, что сделала это не нарочно. Увидела, что я злюсь и решила, что лучше буду злиться на плохую еду. Ты маленькая и хитрая ласка!

Я не выдержала и тоже рассмеялась. Ладно, возможно, я схитрила. Совсем чуть-чуть! Зато от стужи не осталось и следа!

Успокоившись, я осторожно провела рукой по щеке ильха. Пальцы чуть кольнуло светлой щетиной.

— Я не хотела уходить, Рагнвальд. Не хотела покидать Карнохельм. И… тебя. Я сказала об этом Гудрету, но он… дал мне какой-то напиток, травы и мед, от него пахло вереском… Я почти не помню, как шла за ним. Ты мне веришь?

Риар тяжело выдохнул. И медленно кивнул.

— Я тебе верю.

Я прикусила губу, рассматривая его лицо. Оказывается, это приятно, когда верят.

— Твои затуманные поцелуи — это какое-то колдовство, Энни? Почему я постоянно хочу их?

— Тогда это колдовство против нас двоих, — шепнула я. — Потому что я тоже их хочу.

Рубашка улетела на пол. К ней присоединились штаны Рагнвальда, правда, чтобы стащить их, пришлось постараться. Я вспомнила слова старушки Боргильды о том, что настоящие воины и во время близости с девой не снимают штаны, сапоги и оружие — на случай нападения. И порадовалась, что Рагнвальд позволил себе забыть об этом обычае фьордов. Хотя, скорее, риар просто не слышал своим обостренным слухом опасности, поэтому и позволил мне себя раздеть. Перевернулся на спину и наблюдал, как я сражаюсь с завязками и кожаными шнурками на его штанах. Получалось неумело, но Рагнвальда это, кажется, радовало.

Отбросив одежду, я провела ладонями по широкой груди ильха. Потом несмело перекинула ногу через его бедра и уселась сверху. Он поднял брови, но снова не возразил. Дыхание мужчины участилось, он смотрел снизу вверх, жадно трогая взглядом мою грудь и живот. Но когда потянулся, я прижала его руки к лежанке.

— Останься так.

И снова его погладила. Потом склонилась и поцеловала — в шею, прямо над черным обручем, спустилась ниже, лизнула шрам под ключицей, потом тронула губами плоский сосок. Рагнвальд сипло втянул воздух, и я сдержала улыбку. Ильх оказался чувствительным к таким ласкам. Но продолжить я не успела, он рывком поднялся, сжал мои руки и рявкнул:

— С кем ты уже делала такое?

Я подавилась смешком. Ну вот и новый приступ ревности!

— С кем?!

— Ни с кем, — успокоила я дикаря. И смутилась. — Ты первый… Во всем. Мне просто хочется тебя… поцеловать.

Он хмурился, рассматривая меня. Потом указал на свою грудь.

— Ты хочешь лизнуть меня тут?

— Не только. Так ты позволишь?

Он медленно опустился обратно, не сводя с меня настороженного взгляда. Кивнул.

Я скрыла веселье и провела ноготком, чертя линию от груди ильха до его живота. И повторила этот путь губами. Живот ильха казался каменным. Я обвела языком впадинку пупка, опустилась чуть ниже. И услышала хриплый стон. Пусть ильх все еще смотрел настороженно, но ему явно нравились мои прикосновения. Мужское тело слишком красноречиво выдавало желание варвара. Я сказала правду, опыта в подобном у меня не было. Но свою порцию запретных знаний я, конечно, получила.

— За Туманом я изучала искусство, — прошептала я, медленно поглаживая ильха. Широкие плечи, грудь, живот… Лукавый взгляд на тяжело дышащего мужчину и, минуя самое главное, перемещаюсь вниз — к коленям. — Знаешь, что такое искусство? Это наследие наших предков, прекрасное наследие. Я специализировалась на живописи. Ты даже не представляешь, какие образцы там встречаются! К моим услугам были полотна самых прекрасных мастеров. Я изучала не только картинку, но и историю ее появления, некоторые поражают… иногда это истории любви, иногда изощренной жестокости.

К рукам снова подключаются губы и язык. В обратном порядке — лодыжки, колени, бедра… Живот. И яростный рык мужчины сквозь сжатые зубы. Рагнвальд вцепился в покрывало, и я уже слышала треск ткани. Но продолжала дразнить. Мне казалось, я снова напилась сладкого вина с кровью, потому что здесь, в этой лачуге, я открывала новые грани себя. Под жадным, яростным, темным взглядом Рагнвальда я ощущала себя красивой. И смелой настолько, чтобы прикоснуться губами к подрагивающему у живота Рагнвальда органу.

— В общем… На протяжении истории люди за Туманом придумали массу всего интересного… Конечно, я знаю лишь теорию… Но зато знаю ее довольно неплохо!

Я лизнула ильха и получила в ответ хриплый стон.

— Хватит! — выдохнул он, рывком переворачивая меня. Подмял под себя, вжал в жёсткий тюфяк. Раздвинул ноги. И я увидела испарину на висках ильха, его расширенные зрачки и безумный взгляд. — Это слишком, лирин!

Что слишком, я уточнить не успела. Ильх также одним рывком оказался глубоко внутри. И мы оба застонали, не в силах сдержаться. Ильх же впился обжигающим поцелуем, начиная движение. Острое, яростное, восхитительное движение-соединение. Прижал мои руки к покрывалу и вдруг сплел наши пальцы. Сам. Таким несвойственным варвару жестом… А поцелуй стал томительно-нежным. И внутри словно рванула невидимая пружина, освобождая все мои чувства. Пик наслаждения оказался таким мощным, что я испытала шок.

Жители Конфедерации уверены, что небо в алмазах — это лишь образное выражение. Теперь я могла бы сказать, что они ошибаются, потому что видела его. Прекрасное небо, на котором я оказалась вместе с Рагнвальдом.

Гудрет заполз в корни огромной ели, туда, где лежало покрывало сухих иголок. Укрытие ненадежное, но другое он найти не смог. Надо бы влезть на дерево, но сил не осталось. Ткань, которую оторвала от платья Энни, и которую он намотал на руку, пропиталась кровью. От сладковатого запаха его тошнило, а может, и от боли. Ильх тревожно всматривался в тени, пытаясь понять, не притаились ли там хищники. Но ущелье молчало. Казалось, даже ветер утих. Ночь была на исходе, а значит, скоро поднимется солнце. Принесет тепло и свет. Разгонит тени.

Гудрет устало прикрыл глаза. Он знал, что не доберется до Варисфольда. Руку он почти не чувствовал, рану надо промыть. Но на поиски источника нужны силы, которых нет. И даже если ему удастся отдохнуть и не оказаться в пасти какого-нибудь зверя, куда идти? Он не понимал, где находится перевал, он заблудился. Гудрет никогда не покидал Варисфольд. Внутри слабо шевельнусь сожаление. Что заставило его отправиться в этот дикий край на поиски похищенной нареченной? Может, это была мечта? С раннего детства он помогал отцу в пекарне, а когда тот умер, встал на его место. Гудрету нравился запах свежего хлеба и лепешек, парень любил свой дом и пекарню, но иногда думал, что ничего в своей жизни он не выбирал. И смутно хотелось узнать и почувствовать что-то иное. Может, потому и решил взять затуманную невесту, надеясь узнать что-то новое. Но и здесь не вышло. Ненависть к беловолосому риару Карнохельма обожгла нутро. Если бы он мог отомстить…