По сравнению с бюллетенями «Адресного бюро» «Газета» представляла собой выход на более высокий информационный уровень. В ней сообщались новости европейских столиц, перипетии военных кампаний и местные известия. Издание пользовалось огромным успехом: для «Газеты» не брезговал писать кардинал де Ришелье, а с 1631 по 1642 г. сводки военных кампаний составлял сам Людовик XIII. Кроме того, Ренодо смог привлечь к выпуску «Газеты» Вуатюра, известного романиста Ла Кальпренеда и не менее известного историка Франсуа де Мезере. По понедельникам («Газета» выходила раз в неделю, по субботам) он собирал в своем бюро небольшое общество для обсуждения актуальных научных вопросов, а затем публиковал отчеты об этих заседаниях. Естественно, что у Ренодо были соперники, пытавшиеся перехватить инициативу, однако вплоть до конца царствования Людовика XIII ему удавалось успешно им противостоять. Лишь в 1650 г. у него появился настоящий конкурент в виде «Исторической Музы» Жана Лоре. Это издание было примечательно тем, что от начала и до конца являлось стихотворным. Основной конек Лоре — описание придворных праздников. «Историческая Муза» пользовалась покровительством герцогини Немурской (в девичестве мадмуазель де Лонгвиль — ей, как уже говорилось, была посвящена «Клелия»).

В отличие от «Газеты» Ренодо, ориентированной на сравнительно широкую городскую аудиторию, «Историческая Муза» предназначалась для того круга, который являлся производителем новостей. Не будучи частью избранного общества — в его листках нередко встречаются извинения перед читателем, что он описывает тот или иной праздник с чужих слов, ибо не имел возможности на него проникнуть, — Лоре постоянно и восторженно его изображал. Судя по всему, эти отчеты в большей степени удовлетворяли свойственную высшим кругам потребность в восхищении, нежели служили источником информации для непосвященных. Успех Лоре был обусловлен тем, что он воспроизводил точку зрения восторженного зеваки, снизу вверх взирающего на развлечения великих мира сего.

Помимо моделей Ренодо и Лоре у «Газеты страны Нежности» был непосредственный прототип — «Газета из многих мест», галантная забава особняка Рамбуйе образца 1640 г. И в том, и в другом случае выпуск рукописных листков свидетельствовал не только о высокой степени самосознания группы, но и о ее желании подчеркнуть свою автономность от остального общества, своеобразное положение «государства в государстве». Интересно, что к 1670-м гг. это ощущение собственной автономности, по-видимому, распространилось на большую часть светского общества. Когда в 1672 г. Жан Донно де Визе (1638–1710) принялся за издание «Галантного Меркурия», его начинание нашло достаточную поддержку среди читателей. Как показывает обращение издателя к публике, изначально журнал был задуман в качестве своего рода справочника, из которого «любители новостей, провинциалы и чужеземцы, которые не знакомы со многими высокорожденными или высокодостойными особами, о которых им часто приходилось слышать, узнают все, чем они славны и что им приносит уважение».[247] Однако более развернутая программа, представленная на первых страницах издания, предлагала несколько другое разграничение: в «Галантном Меркурии» не будет государственных новостей, за исключением тех, что являются предметом всеобщего обсуждения. Вместо этого в нем можно будет прочитать беллетризированные рассказы о реальных происшествиях, то есть тот тип повествований, который нам уже известен, с одной стороны, по творчеству госпожи де Скюдери, с другой — по скандальной хронике Бюсси-Рабютена. Приведем выдержку из содержания первого тома: «История жемчужного ожерелья», «Почести, отданные в память о покойной госпоже де Монтозье», «Похвала господину аббату де Ноай», «Основание Академии архитектуры, профессором которой станет сьер Блондель», «История зеленых шелковых чулок», «Вступление господина герцога де Фейад в должность полковника французских гвардейцев», «Похвала господину маршалу герцогу дю Плесси», «Речь по поводу „Баязета“, трагедии сьера Расина», «Приключения, случившиеся в Константинополе с одним французом, по которым можно судить о турецкой галантности», «История той, что предпочла сгореть с мужем, нежели видеть его неверность» и т. д. Иными словами, как и более ранняя галантная периодика, «Меркурий» балансировал на грани между «реальностью» и «литературой», предлагая своим читателям определенный способ подачи светских новостей, герои которых легко превращались в героев уже вполне вымышленных повествований.

Впервые «Газета страны Нежности» была опубликована в середине XIX в. в качестве приложения к знаменитому «Дню мадригалов».

Газета страны Нежности[248]

Из Новой Дружбы

Несколько дней назад отсюда отбыли две высокородные дамы, избравшие разные пути к Нежности: одна села на корабль на реке Склонности, другая же отправилась по дороге, ведущей к Нежности-на-Признательности. Поговаривают, что первую же ночь она провела в Небольших Услугах и лишь отобедала в Любезности. Что касается другой, то неизвестно, добралась ли она, но, по всем приметам, ее путешествие должно было быть удачным, ибо когда она садилась на корабль, река была полноводной, а ветер — благоприятным. Еще по окончании кампании здесь ожидают прибытия кавалера, прославившегося повсюду обширным умом и сердцем; также уверяют, что должен прибыть юный герой, отличившийся в последних схватках. В нашем городе довольно и других особ, намеревающихся отправиться в Нежность, но они еще не решили, какой путь избрать.

Из Незаурядного Ума

Все здесь обеспокоены судьбой знаменитого чужестранца по имени Акант, который побывал у нас уже довольно давно, но до сих пор мы так и не имеем вестей о его прибытии в Нежность. Известно, что он останавливался в Милых Стихах, где был превосходно принят; затем ему так приглянулись Любовные Послания, что, имея возможность заночевать в Искренности, он предпочел остаться в этом прелестном селении. Одни болтают, что после этого он внезапно свернул вправо с дороги к Нежности-на-Уважении и отправился по реке Склонности. Другие уверяют, что он через нее переправился и остановился в Небольших Услугах, дабы затем отправиться по пути, ведущем к Нежности-на-Признательности, а третьи клянутся, что он продолжил прежний путь. Некоторые даже полагают, что он уже добрался до Нежности. В общем, никто ничего в точности не знает, что огорчает всех его знакомых, ибо человек это в высшей степени достойный.

Из Забвения

Несколько дней назад сюда прибыл чужестранец весьма приятной наружности, который, проделав путь из Новой Дружбы до Незаурядного Ума, из Незаурядного Ума до Милых Стихов, из Милых Стихов до Галантных Записок и из Галантных Записок к Любовным Посланиям, на выезде из этого приятного селения сбился с дороги и вместо того, чтобы отправиться в Искренность, прибыл в наш город, где провел целый день, даже не заметив, что заблудился. Но как только ему на это указали, он покинул нас с такой поспешностью, что, по уверениям некоторых, за два дня продвинулся больше, чем с момента отъезда из Новой Дружбы.