— Итак, мне вводят инсулин, у меня появляются те же симптомы, что и у миссис Э. незадолго до ее смерти… И все это просто совпадение?

Почувствовав внезапную тишину, она посмотрела на кровать напротив. Семья — мама, папа и их дочь-подросток, сгрудившиеся вокруг кровати пожилой дамы, умолкли и явно прислушивались к разговору. Она понизила голос.

— Мы должны остановить похороны и доставить ее тело обратно в морг.

— Кэсси, до похорон осталось меньше часа, — тряхнула головой Флайт. — Мой начальник сказал, что попробует обратиться к судмедэксперту, но я не стала этого делать, лаборатория обязана хранить все посмертные образцы до тех пор, пока идет дознание. Почему бы нам просто не попросить их повторно проверить кровь Джеральдины на инсулин?

— Инсулин в крови нестабилен, и его уже не отследить, — Кэсси захотелось стукнуться головой о прикроватную тумбочку. — Наша единственная надежда — найти место инъекции и проверить окружающую его ткань. А для этого нам нужно тело!

Последняя фраза прозвучала громче, чем она хотела. Семья напротив теперь открыто таращилась, мама что-то шептала дочери, словно они обсуждали последний поворот событий в телевизионной драме.

После небольшой паузы Флайт сказала:

— Понятно, что вы расстроены. В последнее время на вас сильно давит, что миссис Э. вот так умерла.

Поначалу Кэсси не могла точно определить, как изменился ее тон. И тут до нее дошло: впервые за долгое время Флайт снова заговорила с ней так, как полицейский общается с подозреваемым.

Флайт взглянула на часы, а потом перевела взгляд на Кэсси — он излучал профессиональное сочувствие.

— Кэсси, я должна спросить. Вы не… навредили себе? Чтобы остановить похороны и получить судебно-медицинского эксперта для миссис Э.?

Кэсси уставилась на нее. Так вот оно что. Флайт просто притворялась, что верит ей, хотя все это время думала о том, что знает правду: врачи все еще подозревали, что она сама ввела инсулин.

— Я бы хотела, чтобы вы сейчас же ушли, — произнесла она, уткнувшись лицом в подушку.

— Кэсси…

— Просто уйдите.

Разочарование Кэсси было приправлено некоторым горьким удовлетворением: оно доказывало, что она никогда не должна была доверять полицейскому.

Флайт

«Мы пришли сюда сегодня, чтобы помянуть перед Богом нашу сестру, Джеральдину Олвин Эдвардс, чтобы поблагодарить за ее жизнь и передать ее в руки Божьи…»

Эти слова прозвучали свежеотчеканенными в раскатистых валлийских интонациях священника, маленького, горбатого, оживленного старика, который говорил так, словно знал покойницу всю ее жизнь.

Может быть, Джеральдина оговорила в своем завещании, что он будет проводить службу? Флайт не могла представить себе, чтобы ее сын приложил такое усилие.

Ее взгляд упал на широкую спину Оуэна Эдвардса, втиснутого в темный блестящий пиджак и сидящего на передней скамье. Он и понятия не имел, что она проскользнула внутрь и наблюдала из тени в задней части церкви, а также и о том, что он вернется в участок после службы для допроса по делу об убийстве Барри Ренвика.

Пожилой сосед опознал Оуэна по его профилю в Facebook как «доставщика», человека, который постучал в дверь Ренвика в день его убийства. Кэсси Рэйвен была права, подозревая, что он скрывал что-то о смерти своей матери, и теперь Флайт лелеяла мысль, что он и Ренвик были возможными сообщниками, вступившими в сговор в плане убийства Джеральдины Эдвардс и раздела доходов от ее имущества. Может быть, они впоследствии поссорились или Оуэн убил Ренвика просто для того, чтобы не делиться добычей. Единственное, что не совсем соответствовало тогда действительности, была их стычка в ту ночь, когда Оуэн появился пьяным в доме своей матери. Неужели это просто часть театрализации на благо Джеральдины?

Флайт еще раз проверила на телефоне последнее сообщение от Беллуэзера, хотя и понимала, что уже слишком поздно останавливать похороны. Часовня была полна, скамьи были забиты людьми: сотней плакальщиков или больше, включая женщину, которую Флайт видела в Facebook, — подругу Джеральдины, Мэдди О’Хару, вместе с десятками молодых людей — без сомнения, бывших учеников убитой женщины.

Священник повернулся лицом к украшенному цветами гробу, стоящему на конвейере.

— Теперь мы предаем тело нашей сестры, Джеральдины Эдвардс, Богу… Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху.

Флайт думала, что она подготовилась заранее к похоронам, но эти древние слова — такие ужасные в своей мрачной окончательности — застигли ее врасплох. Внезапно она снова оказалась в родильном отделении, два года и два месяца назад. Никто не сказал ни слова об ее маленькой дочери. Она хотела нормальных похорон, но Мэтт сопротивлялся — двадцативосьминедельный мертворожденный «не то же самое», что выживший. Да и вообще, какой в этом смысл? Расстраивать себя еще больше? Использование разума, когда единственный возможный ответ — это бессмысленный вой гнева и боли.

Но она не винила Мэтта; она винила себя за то, что не стала сопротивляться. Измученная горем и травмой родов, после всего лишь двух драгоценных часов со своей маленькой девочкой, она позволила им забрать ее в морг, чтобы положить на полку в том, как Кэсси Рэйвен называла, эмбриональном холодильнике.

Орган заиграл мягкий рефрен, и гроб начал свое путешествие к занавесям.

Флайт закрыла глаза и представила себе прекрасное маленькое личико, темные, как сажа, ресницы на кремовых щеках.

«Дорогая Поппи», — пробормотала она себе под нос, впервые с того дня она произнесла это имя. Она приготовилась к коллапсу или катаклизму, но ничего не произошло.

Прах к праху… ужасные слова, да, но в то же время странно утешительные, с их обещанием продолжения, возвращения туда, откуда мы пришли.

Женщина, стоявшая рядом, начала плакать, и тихий звук ее рыданий подчеркивал плач органа. Открыв глаза, Флайт увидела, что это Мэдди, подруга Джеральдины. Несколько других плакальщиц тоже вытирали слезы, но Оуэн не обращал на них внимания. Эдвардс казался невозмутимым, его пристальный взгляд был прикован к гробу матери — боялся ли он вмешательства в последнюю минуту, которое могло бы спасти его от пламени?

Флайт взглянула на дверь, ожидая увидеть Кэсси Рэйвен в больничном халате, ворвавшуюся, чтобы остановить церемонию. Сержант вспомнила выражение на лице Кэсси, когда настаивала на том, что передозировка инсулина могла быть самопроизвольной.

Подумав, Флайт отбросила эту мысль. Она не могла представить, чтобы Кэсси пошла на такие крайности — та просто была слишком умна. Но было больно слышать в голосе девушки прежний вызов. Возможно, Флайт обманывала себя, думая, что они на пути к тому, чтобы стать друзьями.

Так кто же напал на Кэсси? Только не Барри Ренвик, который к тому времени был мертв уже двенадцать часов, и она не могла себе представить, что хорошо упитанный Оуэн Эдвардс гонялся за Кэсси на больших расстояниях, не говоря уже о том, чтобы подобраться достаточно близко и ударить ее так, чтобы никто не заметил. Флайт сказала Джошу пойти завтра на рынок искать свидетелей нападения.