— Самое худшее, что меня ждет, — это несколько звонков от психов, вот и все.

— Или тебя втянут в гораздо более опасную авантюру, чем мы можем себе представить. — Габриэль швырнул таблоид на кухонный стол. — Нужно сообщить Муру. Бостонская полиция поможет отследить звонки. Нет, сначала все нужно тщательно продумать. — Он взглянул на жену. — Аннулируй свой заказ, Джейн.

— Не могу. Я же сказала, уже поздно.

— Господи. Я всего на пару часов отлучился в региональный офис и, вернувшись домой, обнаруживаю, что моя жена, сидя на кухне, забавляется опасными телефонными играми.

— Габриэль, это всего лишь рекламное объявление из двух строк. Либо мне кто-нибудь перезвонит, либо вообще никто не клюнет.

— А что если все-таки клюнет?

— Тогда я позволю Муру заняться этим.

— Ты позволишь? — Габриэль расхохотался. — Это его работа, а не твоя. Ты в декретном отпуске, еще не забыла?

И словно в поддержку его слов из детской донесся громкий плач. Джейн пошла к дочери и, как всегда, обнаружила, что Реджина выбралась из-под одеяла и яростно размахивает кулачками, гневаясь, что ее запросы не были немедленно удовлетворены. «Сегодня все мною недовольны», — подумала Джейн, доставая Реджину из кроватки. Она подставила грудь жадному ротику ребенка и поморщилась, когда маленькие челюсти сомкнулись вокруг нее. «Я стараюсь быть хорошей мамой, — думала она, — стараюсь изо всех сил, но мне надоело пахнуть кислым молоком и тальком. Постоянная усталость измучила меня».

«Я ведь привыкла охотиться за плохими мальчишками».

Она вернулась с ребенком на кухню и остановилась, раскачиваясь взад-вперед, чтобы ублажить Реджину, в то время как в ней самой все клокотало от гнева.

— Даже если бы я могла, все равно не стала бы отменять заказ, — с вызовом бросила она. Увидев, что Габриэль направляется к телефону, спросила: — Кому ты хочешь звонить?

— Муру. С этого момента он командует парадом.

— Это мой сотовый номер. Моя идея.

— Но расследованием занимаешься не ты.

— Я и не собираюсь действовать в одиночку. Я просто указала определенное время и дату. Почему бы нам всем вместе не собраться и не узнать, кто позвонит? Ты, я, Мур. Я просто хочу присутствовать в момент, когда зазвонит телефон.

— Тебе нельзя лезть в это дело, Джейн.

— Но я уже стала его частью.

— У тебя есть Реджина. Ты мать.

— Но я же еще не умерла. Ты слышишь меня? Я — еще — не — умерла.

Ее слова, казалось, повисли в воздухе, который звенел от ее злости, будто кто-то играл на цимбалах. Реджина вдруг перестала сосать грудь и широко распахнутыми глазами удивленно таращилась на мать. Холодильник вздрогнул и замер.

— Я никогда и не говорил, что ты умерла, — тихо произнес Габриэль.

— Но ты так разговариваешь со мной, будто меня вовсе не существует. «У тебя ведь Реджина. Это более важная работа. Тебе нужно сидеть дома, кормить ее молоком и ждать, пока твои мозги сгниют». Я полицейский, и мне необходимо вернуться к работе. Я скучаю по ней. Мне не хватает привычного жужжания пейджера. — Она вздохнула и села к столу, всхлипнув от досады. — Я полицейский, — прошептала она.

Он сел напротив нее.

— Я знаю, что ты полицейский.

— Сомневаюсь. — Она провела рукой по лицу. — Ты совсем не понимаешь, кто я. Тебе кажется, что ты женился на ком-то другом. На какой-то идеальной мамаше.

— Я прекрасно знаю, на ком я женат.

— Реальность оказалась поганой, правда? И я тоже.

— Ну… — Он кивнул. — Иногда бывает.

— Только не говори, что я тебя не предупреждала. — Джейн поднялась из-за стола. Реджина как-то странно затихла, по-прежнему не отрывая взгляда от Джейн, как будто ей вдруг стало интересно наблюдать за своей мамочкой. — Ты знаешь, какая я, поэтому либо принимай меня такой, либо уходи. — Она направилась к двери.

— Джейн!

— Реджине нужно поменять памперс.

— Черт возьми, ты хочешь дезертировать?

Она обернулась к мужу.

— Я никогда не дезертировала.

— Тогда посиди со мной. Потому что я никуда не собираюсь уходить.

Некоторое время она молча смотрела на него. И думала: «Как же это тяжело! Брак — это такое тяжелое и страшное испытание, и он прав — мне действительно хочется дезертировать. Спрятаться куда-нибудь, где меня никто не сможет задеть».

Она выдвинула стул и села.

— Понимаешь, многое изменилось, — сказал он. — Теперь все не так, как прежде, теперь у нас есть Реджина.

Джейн молчала, все еще сердясь на него за то, что он не опроверг ее слов, не сказал, что она вовсе не поганая. Даже если это и правда.

— Теперь, если с тобой что-то случится, это коснется не только тебя. У тебя есть дочь. Есть и другие люди, о которых следует подумать.

— Я решила стать матерью, а не тюремным заключенным.

— Ты жалеешь, что у нас есть ребенок?

Она посмотрела на Реджину. Дочь по-прежнему таращилась на нее широко раскрытыми глазами, как будто понимала каждое слово.

— Нет, конечно, нет. Просто… — Она покачала головой. — Я ведь не только мать. Я — это я. Но я чувствую, что теряю себя, Габриэль. С каждым днем меня становится все меньше. Я исчезаю, как Чеширский Кот в Стране чудес. С каждым днем мне все труднее вспомнить, кем я была. И вот ты приходишь домой и начинаешь отчитывать меня за эту рекламу. А ведь признайся, это блестящая идея. И тогда я думаю: «Ну вот, теперь я окончательно исчезла. Даже мой муж забыл, кто я».

Он подался вперед, прожигая ее своим взглядом.

— Ты знаешь, каково мне было, когда ты оказалась в заложниках? Ты хотя бы представляешь, что я пережил? Ты думаешь, что ты железная. Стоит тебе достать оружие, и ты сразу превратишься в сверхженщину. Но если с тобой что-то случится, Джейн, плохо будет не только тебе. Мне тоже. Ты когда-нибудь думала обо мне?

Она промолчала.

Габриэль засмеялся, но его смех напоминал стон раненого зверя.

— Да, я зануда, все пытаюсь защитить тебя от тебя самой. Но кто-то же должен это сделать, потому что ты — злейший враг самой себе. Ты никогда не оставишь попыток доказать что-то самой себе. Ты все еще остаешься униженной сестренкой Фрэнки Риццоли. Девчонкой. Ты по-прежнему недостойна играть с мальчишками в их игры, и так будет всегда.

Она смотрела на него, возмущенная тем, что он так хорошо ее знает. И что его жестокие слова бьют точно в цель.

— Джейн. — Габриэль потянулся к ней. Она не успела отстраниться, и его ладонь накрыла ее руку — муж явно не собирался ее отпускать. — Тебе не нужно доказывать ничего ни мне, ни Фрэнки, ни кому бы то ни было. Я знаю, тебе сейчас трудно, но ты вернешься к работе даже раньше, чем ты думаешь. А пока дай адреналину успокоиться. Дай мне покоя. Позволь мне насладиться сознанием того, что мои жена и дочь находятся дома в безопасности.