Нис был царем Мегары, города на аттическом побережье[205]. Его наделили неуязвимостью: у него на голове рос завиток пурпурных волос, благодаря которому ничто не могло угрожать ему как человеку. По некоторым причинам на его царство напало воинство царя Миноса Критского. Как-то раз дочь Ниса, царевна СКИЛЛА[206], разглядела на борту критского корабля Миноса, когда судно проходило близко от стен Мегары, и влюбилась в него. И уж так сводило ее с ума желание, что она решила выкрасть отцов локон пурпурных волос и подарить его Миносу на борту его корабля, а уж он отплатит ей за такую щедрость любовью. Но, если срезать у Ниса локон, царь делается уязвим, как любой смертный. И пока она тайком пробиралась к Миносу, ее отца убили в дворцовом перевороте.

Минос, вовсе не обрадовавшись предательскому поступку Скиллы, отвратился от нее и не пожелал иметь с ней ничего общего. Выгнал ее с корабля, поднял паруса и уплыл из Мегары, поклявшись никогда туда не возвращаться.

Страсть Скиллы оказалась столь необоримой, что она не смогла отказаться от мужчины, которого полюбила. Она поплыла за Миносом, униженно зовя его. Она стенала и плакала так жалостно, что ее превратили в чайку. Боги проявили своеобразный юмор и одновременно сделали ее отца Ниса орланом[207].

С тех пор в отместку он взялся безжалостно гонять свою дочку над волнами.

Прежде чем его превратили в волка — как вы, наверное, помните, — в первые дни пеласгийского человечества, у царя Ликаона Аркадского была прелестная дочь по имени КАЛЛИСТО, ее вырастили нимфой, преданной деве-охотнице Артемиде.

Зевс уже давно пускал пенные слюни желания по этой неотразимой, недосягаемой девушке и однажды обманул ее, приняв облик самой Артемиды. Она с готовностью пала в объятия великой богини, которой поклонялась, — тут-то Зевс ее и уестествил.

Чуть погодя ее, купавшуюся нагишом в реке, заметила Артемида и, разъярившись от того, что ее жрица беременна, выгнала несчастную Каллисто из своего круга. Одинокая и несчастная, бродила та по миру и в свой срок родила сына АРКАДА. Гера, сроду не выказывавшая никакой жалости даже самым невинным и наивным любовницам своего супруга, наказала Каллисто еще сильнее — превратила ее в медведицу.

Через несколько лет Аркад, теперь уже юноша, охотился в лесу и набрел на медведицу. Собрался он метнуть в нее копье, но Зевс вмешался, чтобы не допустить нечаянного матереубийства, и вознес их обоих на небеса — в виде Большой и Малой Медведиц. Гера, по-прежнему сердясь, прокляла эти созвездия, чтобы никогда не бывать им вместе, что объясняет (как мне сказали) их постоянно противоположное околополярное местоположение[208].

У царя Пандиона афинского было две прелестных дочери — ПРОКНА и ФИЛОМЕЛА. Старшенькая Прокна оставила Афины, выйдя замуж за фракийского царя ТЕРЕЯ, от которого родила сына ИТИСА.

Однажды ее младшая сестра Филомела приехала во Фракию на целое лето, побыть с родней. Недоброе сердце Терея — едва ли не самое недоброе из всех, каким доводилось биться, — сильно растревожилось от красоты его золовки; он увлек ее как-то ночью в свои покои и там надругался над ней. Боясь, что жена и весь свет раскроют это мерзкое преступление, Терей вырвал Филомеле язык. Зная, что она не умеет ни читать, ни писать, он решил, что так она точно никому не сможет сообщить ужасную правду о случившемся.

Но за следующую неделю с небольшим Филомела выткала гобелен, на котором обрисовала своей сестре Прокне все подробности надругательства. Обесчещенные разъяренные сестры замыслили месть, подобающую такому чудовищному злодейству. Они знали, как сильнее всего уязвить Терея. Он был жестоким и отвратительным человеком, склонным к припадкам бешенства и невыразимым извращениям, однако имелась у него одна слабость — он глубоко любил своего сына Итиса. Прокна с Филомелой тоже обожали мальчика. Итис — сын и Прокне, однако материнская любовь, какую она питала, захлебнулась в ненависти и неутолимой жажде мщения. Забыв о жалости, сестры отправились в спальню и убили ребенка во сне.

— Филомела вскоре отправится в Афины, — сказала Прокна супругу наутро. — Давай устроим пир, чтобы проводить ее и воздать тебе за щедрое гостеприимство, которое ты ей оказал?

Филомела всхлипнула и пылко закивала.

— Ей, кажется, эта мысль тоже нравится.

Терей хмыкнул что-то согласное.

К концу пира тем вечером было подано сочное жаркое, и царь накинулся на него. Промокнул все соки хлебными ломтями, но обнаружил, что в животе у него еще найдется место. Чуть дальше от него стояло блюдо, закрытое серебряным колпаком.

— Что под ним?

Филомела с улыбкой пододвинула к нему блюдо.

Терей поднял колпак и возопил от ужаса, увидев голову мертвого сына, скалившуюся на него. Сестры завизжали от смеха и ликования. Осознав, кто это наделал, и поняв, почему жаркое было таким упоительно нежным, Терей взревел и схватил со стены копье. Женщины бросились вон из зала и воззвали к богам о помощи. Царь Терей гонялся за ними по всему дворцу и, выбежав на улицу, вдруг ощутил, что взмывает к небу. Его превратили в удода, и его вопли боли и ярости стали больше похожи на тоскливые всхлипы. В то же время Прокна сделалась ласточкой, а Филомела — соловьем.

И хотя соловьи знамениты мелодичной прелестью своих песен, поют лишь самцы. Самки, как и безъязыкая Филомела, остаются немы[209]. Многие виды ласточек и поныне зовутся в честь Прокны[210], а птица удод по-прежнему носит царский венец.