глаза извращенцев, приспешников Буркова. Среди всего этого сброда, пришедшего провожать его, много очень известный и богатый людей. Многие из серьёзных политиков.

Глядя на них не перестаю удивляться, как за маской благонадежности скрываются чудовища.

— Держись, доченька. — мама обнимает меня, шумно вздыхает и поправляет огромные солнечные очки. — Представить не могу, что он тебе оставил? У него же, по-моему, никого не было. Наверное, целое состояние. До конца жизни хватит.

В предвкушении она сжимает мои плечи так сильно, что у меня даже в глазах темнеет.

Мама остается собой даже на похоронах. Ее ничего не интересует кроме денег.

Мне же хочется, чтобы все закончилось побыстрее.

— Ты можешь говорить о чем-нибудь другом. — все таки не выдерживаю я, отходя от нее. Смотрю и не понимаю, как мы можем быть матерью и дочерью. Трудно поверить, что мы вообще родственники. — Я устала от тебя и твоих советов. Ты готова продать меня по органам, лишь бы срубить бабла. Для тебя тарелки из костяного фарфора дороже моего благополучия. Ты бы хотя бы раз спросила, что я чувствую на самом деле. Живешь в своих розовых очках.

Окидываю ее таким взглядом, что Мама даже немного теряется. Она не ожидала агрессия от меня.

У выхода с кладбища припаркован здоровенный джип вишневого цвета. Из которого выбирается шикарная брюнетка в чёрном платье с глубоким декольте. У нее молочная кожа благородного цвета, заставляющая верить в голубую кровь. Девушка выглядит потрясающе.

Настоящая аппетитная булочка для мужчин.

— Привет. — она машет рукой, в которой чёрная папка, и направляется ко мне, звонко цокая чёрными лодочками.

— Привет. — отвечаю ей, скрещивая руки. Что-то подсказывает мне, что эта девушка мне не понравится.

— Меня зовут Лиля, я раньше была помощницей Романа. — она так не приятно растягивает губы в улыбке и нарочито медленно говорит, как будто с маленьким ребенком разговаривает. — Приношу свои искренние соболезнования по поводу его смерти. Не могу представить, как Вам сейчас сложно…

— Спасибо. — выплёвываю ей в лицо, пытаясь предугадать, что она от меня хочет.

— понимаю, что это не подходящий момент, но такие дела не терпят отсрочек. — она открывает папку и протягивает мне пачку каких-то бумаг. — Это документы на вступление в наследство, и перепродажа не интересных Вам активов. Они Вам точно не пригодятся, а вот мой новый Босс готов их купить за бешеные деньги… такие суммы вам никто не даст, кроме него.

— Вы правы, это не подходящий момент. — забираю у нее папку и иду к своей машине, даже не оборачиваясь. Даже не могу понять, почему меня так раздражает эта Лиля.

Но девушка не готова сдаться так просто. Она продолжает преследовать меня.

Слышу стук каблуков за своей спиной.

— Ангелина, давайте будем откровенны. Вы тут не убиваетесь горем, Вам на бывшего мужа — срать с высокой колокольни. Он был редкостный гондон, стоит выпить за то, что Земля от него очистилась. — она преследует меня, не отстаёт ни на шаг. Как ей удается ходить так резко на таких высоких шпильках?

Мысленно надеюсь, что она переломает ноги на этой плитке.

— Лиля, или как там Вас. Мне глубоко насрать на вот эти все активы, и то, сколько Ваш Босс заплатит мне за них! — Хочется кинуть кипу этих бумаг в эту наглую секретаршу какого-то очередного извращенца. Не даю ей сказать и слова.

Сажусь в машину, захлопываю дверь перед носом бесючей бабы.

Бросаю пачку листов на соседней сиденье. Часть из них разлетается.

Один приклеивается к стеклу. Все происходит так быстро и не кстати, что мне кажется — я взорвусь от кипучей злобы.

— Вот черт! — отдираю лист и меня привлекает имя в подписи.

Александр Дик.

Тот самый, Александр Георгиевич Дик.

Меня окатывает такая злоба.

Сминаю лист и с нескрываемой злобой смотрю на девушку, которая продолжает стоять у моей машины.

Почему же я не удивлена?

Эта шлюха его новая секретарша. Наверное, ублажает его прямо в кабинете. Делает ему минеты под столом.

Меня прошибает жар. От злости раздираю даже себе ладонь ногтями до крови.

Ненавижу его. Чертов Дик.

Пусть он будет проклят.

Стоп.

Мозг взрывается. За ревностью я не вижу самого главного.

Зачем Дику активы Буркова?

***

Стараюсь набрать утерянные килограммы, чтобы вернуть своей фигуре аппетитность.

Поэтому жадно пью свой лавандовый раф, содержащий миллион калорий. Он придаёт мне бодрости и настроения.

Самый настоящий бордель для богачей. Все в томных цветах в стиле барокко. Тут, наверное, трудилась целая бригада дизайнеров. Все сделано со вкусом. Красиво.

Но все равно не уютно. Осознаю, что тут происходит в темное время суток.

На входе стоят два Амбала в дорогих костюмах, на их лице так и написано жирными буквами «Ноль интеллекта». Лица парней напоминают разрисованные кирпичи.

— Извините, но сейчас закрыто.

— Думаю, что меня ждут.

Один из них усмехается, обнажая желтые зубы с острыми клыками. Чувствую кислый запах изо рта.

— Слушай, дуй отсюда. У нас закрыт набор.

— Я же сказала, я к Лиле. — стараюсь улыбаться и выглядеть милой. Источаю по максимуму флюиды, чтобы заставить мужчин пропустить.

Найти офис, где базируется помощница этого гаденыша, ничего не стоило. Просто поспрашивать про клубы БДСМ.

А эта Лиля, как оказалось, просто не промах, настоящая львица в этом деле. Была практически правой рукой моего покойного мужа.

— Она не говорила, что к ней кто-то должен прийти.

— Ну так позвоните ей.

Не женщина, а большой начальник.

Мужчина не хотя набирает номер, перебрасывается парой слов и кивает, соглашаясь с кем-то.

— Тебе разрешили пройти. — мужчина отходит, и я чувствую, как он мысленно шлепает меня по попе.

Заставляю себя не обращать на это внимание.

Спасибо Буркову, у меня сильно притупилось чувство стеснения.

На втором этаже, где видимо располагается офис, все несколько иначе. Тут все более выдержанное и классическое, хотя все равно пахнет развратом и сексом. Вспоминаю, тот день в лагере, когда я увидела оргию. Тогда для меня это было потрясение, а сейчас это мелочи.

Лиля встречает меня в коридоре у лестницы. Сегодня девушка в откровенном платье молочного цвета без лифчика. Просвечивающаяся ткань демонстрирует аккуратные ореолы сосков, приманивающих все внимание на себя.

Она смотрит на меня с улыбкой.

— передумали?

— почти. — говорю я, проходя внутрь и осматривая кабинет. Тут нет ничего из того, что могло бы понравиться Дику. Он эксцентричен и своенравен, но ему не нравится приторная навязчивость, которая скользит в каждом предмете. — как у Вас не эстетично тут…

— Этот клуб не входит в активы, которые перешли по наследству…

— Какая печаль, я так надеялась. — сажусь