Шли берегом Иссык-Куля. Озеро волновалось, огромные волны ходили по его бескрайним просторам.

Вадим Волков восторженными глазами смотрел вокруг; вот там находится знаменитое Боомское ущелье – древний путь из долин и степей Средней Азии в горные дебри Небесных гор и через них берегом Иссык-Куля – в Малую Бухару, в таинственную Алтышаари, в Кашгар, Яркенд, к подножию Гималаев, к заоблачным безлюдным и невыносимо холодным плоскогорьям Северного Тибета, в сказочную Шангрила, с ее запретной для европейцев Лхасой, с крытым золотом Потала – величественным дворцом далай-ламы.

Геологи шли сейчас по земле древней цивилизации. Караваны купцов проходили здесь из царства в царство. Колонны жестоких воинов двигались этим путем во всех направлениях, и вслед за ними пылали сады и селения, замирали светлые арыки, жизнь уходила из богатого края. Вот изваяния каменных «баб», в изобилии встречающиеся вдоль восточного берега Иссык-Куля. Эти скульптуры остались от жившего здесь когда-то светловолосого и голубоглазого народа усуней. Сокрушительный поток варваров-гуннов, двинувшихся из Китая на запад, в страну скифов, к границам древних королевств Европы, опалил и сжег все на своем пути – и усуни исчезли, как подхваченные вихрем лепестки цветущего урюка.

– Посмотри, да ведь это Женя! – сказал вдруг Лучинин. – Чем это она занимается?

Женя о чем-то разговаривала с высоким незнакомцем. Когда в сопровождении Садыка Лучинин и Волков подошли ближе, они увидели, что она с интересом рассматривает фотоснимки.

– Глядите, какие чудные виды! – закричала им Женя. Виды были действительно разнообразны и сняты со вкусом.

– Василий Иванович Ухваткин – разъездной фотограф промартели «Труженик», – представился нескладный детина и предложил посмотреть его товар. Но геологам сейчас было не до него. Однако Ухваткин не хотел отставать: не успеют же они сами побывать везде! Но если уж не хотят покупать его открытки, он хотел бы подарить им что-нибудь на память и просит разрешения преподнести альбомчик с видами профессору Ясному.

Ясного они застали у входа в гостиницу.

– Приношений от незнакомых не беру, да и отдаривать нечем, – резко сказал он в ответ на льстивые реверансы чересчур любезного фотографа и пригласил друзей следовать за ним.

Ухваткин пристально посмотрел ему вслед и отправился в свой номер. А через час ему неожиданно сделалось плохо, он заявил, что чувствует сердечную слабость, и вызвал врача. Доктор неотложной помощи ничего опасного в состоянии больного не обнаружил, но Ухваткин продолжал стонать, жаловаться и попросил посоветовать, в каком из местных санаториев ему было бы целесообразнее отдохнуть, провести свой отпуск. Джеты-Огуз, Аксу или, может быть, Койсара? И не успел доктор еще и рта открыть, как больной принял решение: он немедленно отправится на курорт Койсара: фронтовые ранения обязывают его заботиться о здоровье, ничего не поделаешь! И Ухваткин немедленно покинул Пржевальск.

В тот же вечер Харламов читал документ, подписанный майором Ундасыновым: «Ухваткин Василий Иванович, разъездной фотограф, работает в промартели „Труженик“ (г. Загорск, Московской области). Ленинградец. Семья погибла во время блокады. Участвовал в Великой Отечественной войне, рядовой. В 1944—1945 гг. находился на излечении в госпитале № 375 по поводу ранения в область правого бедра и в голову».

– Александр Иванович, это он? – порывисто спросила Женя Громова, устремив взор на восток.

– Да, – спокойно ответил профессор Ясный.

«Он» – означал впервые увиденный Женей Хан-Тенгри, «Повелитель духов».

Горные хребты шли во всех направлениях, пересекая друг друга, громоздясь ввысь, подавляя человека своей грандиозностью. На северо-востоке над всем этим первозданным хаосом возвышалась колоссальная белоснежная пирамида Хан-Тенгри. Да, это был «Повелитель духов», повидать который так мечтала Женя.

Не один день прошел с того времени, когда экспедиция прибыла в эти места. Позади остались озеро Иссык-Куль, Пржевальск с памятником знаменитому путешественнику, отдавшему всю свою жизнь исследованию Центральной Азии. Позади остались первые перевалы и нагорья.

Горная долина, в которую геологи вышли после бесконечных спусков и подъемов в этом каменном лабиринте, представляла собой типичный сырт – плоскогорье, поросшее буйной травой. Заросли берез и рябины с обеих сторон окаймляли неширокий светлый ручей, текущий с недалеких гор. Ледяная прозрачная вода быстро бежала по наклонному ложу, перебирая мелкие камешки на своем пути.

Четырехгранная пирамида невиданной красоты гигантским белым шпилем уходила в небо. От покрытого вечными снегами массива Хан-Тенгри сюда, в долину, доносилось мощное ледяное дыхание. Красота и необъятная мощь таинственной горы захватили воображение молодых спутников профессора Ясного и геолога Лучинина.

– Пора за дело, друзья, – сказал Лучинин и сделал знак Борису Сахно.

Принялись ставить палатки. Проводник Садык развьючил лошадей и пустил их пастись. Женя Громова снова принялась было за коробки с пищевыми концентратами, однако Ясный остановил ее:

– Я предложил бы сегодня иное блюдо на ужин.

– Какое, Александр Иванович?

– Форель-фри, или рыбные котлеты де-воляй, – пошутил Ясный и уже серьезно сказал: – Здесь в горных реках водится форель. Рыба эта любит холодную чистую воду и, поднимаясь навстречу течению, преодолевает перекаты и даже небольшие водопады. Так она доходит почти до самых ледников. Но в ледниковой воде форель мало находит съедобного и вынуждена заходить вот в такие ручьи, как этот.

Первым выразил свою готовность заняться рыбной ловлей самый молодой из участников экспедиции – Вадим Волков. Однако Ясный предостерегающе остановил его: ловля форели требует большого искусства и осторожности. Если рыболов сядет на берег и забросит удочку, он может сидеть так до нового пришествия, но ничего не поймает – форель пуглива, сквозь прозрачную воду она отлично видит, что происходит на берегу, и никогда не возьмет приманку, если заметит рыболова.

Выслушав инструкции Ясного, Вадим и Женя бросились к кустам и уже через несколько минут, вооружившись прутами для удилищ, крючками и леской, осторожно и медленно пошли вдоль ручья.

На вершинах седых гигантов гасли красные отблески заходящего солнца. Хан-Тенгри долго пылал в невидимых лучах далекого солнца, отсвечивая ярким рубиновым цветом. Но постепенно поблекло и это видение, названное учеными «мерцанием» гор, и глухая темь опустилась на лагерь. Тотчас же в стороне ущелья послышался вой.

– Волки, – сказал Русаков, бывший сегодня дежурным по лагерю.

В тот вечер засиделись долго. Рыбы в ручье было много, и уха у Жени получилась отменная. Пили горячий чай. Слушали по радио музыку Чайковского. Не спалось.

– Ну, как понравился вам «Повелитель духов»? – спросил Женю Ясный.

– О да! – восторгалась девушка. – И какая поэтическая правда в этом названии – «Повелитель духов»!