– Девочки! Идите сюда! – раздался взволнованный голос Афанасьевой с кухни. Татьяна и Сычева наперегонки ринулись к ней.

Таня сидела на табуретке и в безвольно опущенной руке держала тетрадный лист. Первым его выхватил Тарас, прибежавший быстрее.

– «Если вы потеряли парня с веснушками на носу, – начал читать он, – то имейте в виду, что он останется жив, если завтра, в двадцать два ноль-ноль вы вернете то, что вам не принадлежит. Больше мы шарить по вашим жилищам не будем: ваш парень намекнул нам про банковские ячейки. Вы должны положить интересующие нас предметы в пакет супермаркета „Рамстор“, приехать на Борисовские пруды и опустить в урну у первого подъезда дома номер 15. Если этого не произойдет, то плохо будет не только парню, но мамаше и бабке Афанасьева. Они женщины пожилые, долго наших забав не выдержат. Кстати, будет лучше, если Афанасьев все же объявится, поговорит с нами и даст гарантии того, что сведения, которые он нарыл и которые мы забрали на диске, не появятся в прессе. Зря он скрывается. Долго бегать все равно не сможет, а наше терпение безгранично, мы его ждем с распростертыми объятиями. Бежать с этой запиской в ментовку очень для вас нежелательно – у нас везде свои люди и мы узнаем о ваших намерениях раньше, чем вы успеете что-то сделать». Кажется, девушки, вы не только любите пострелять вечерами! – Тарас развел широко руками, изображая обескураженность.

– И ведь ни одной грамматической или орфографической ошибки! – как будто бы с возмущением воскликнула Афанасьева.

– Попелыхина уволокли, – ошарашено прошептала Сычева. – С чего они взяли, что он нам так дорог, что мы ринемся его спасать и исполнять их приказания?! И потом, что значит «ваш парень нам намекнул про банковские ячейки?» – вдруг возмутилась она.

– Пашка!! – Татьяна сорвалась с места и помчалась в кладовку.

Там было чисто, пусто и сыро. Раскладушка аккуратно застелена, у подушки аккуратно торчал вверх острый уголок. Чемоданчик стоял в углу раскрытый, из него призывно смотрели с обложек журналов полуголые красотки. – Пашка!

Она вернулась на кухню, чувствуя себя преступницей.

– Это что же получается, связавшись со мной, он подписал себе смертный приговор?! – Татьяна села напротив Афанасьевой и уронила голову на руки.

– Ну почему смертный, вешалка? – Сычева подошла к ней и не очень уверенно погладила по волосам. – У нас ведь есть все, чтобы спасти Пашку. Сейчас позвоним Софье Рувимовне и...

– Девушки, я не очень понимаю, что происходит, но, по-моему самое время обратиться в милицию.

– Тарас Евгеньевич, а по-моему, самое время прикончить ваши экзотические запасы. Что вы там говорили про вьетнамскую водку? – спросила Сычева.

Тарас молча вышел из кухни, сходил в свою комнату и вернулся с плоской бутылкой, в которой действительно сидела маленькая кобра с воинственно раздутым капюшоном. Он достал небольшие рюмки из цветного стекла и наполнил их желтовато-прозрачной жидкостью.

– Попелыхина надо спасать. Он тоже человек, хоть и из Болотного! – торжественно провозгласила Сычева, опрокидывая в себя водку. – Ну и гадость эта ваша заспиртованная змея! – Она поморщилась и помахала перед открытым ртом рукой. – Слушайте, а это не формалин, случаем? Может, вы экспонат из зоологического музея украли?

– Нет, это не формалин. Пейте, не бойтесь, очень полезная штука. Укрепляет иммунитет и помогает в стрессовых ситуациях. А Пашка, действительно, парень хороший. Я давно его знаю, он тут все лето прожил. – Тарас сделал маленький глоток и поставил рюмку на стол. – Мне бы не хотелось, чтобы с ним случилось что-нибудь нехорошее.

– И мне бы не хотелось, – всхлипнула Афанасьева, опасливо отодвигая от себя рюмку подальше. – Пашка, он... чудесный такой! Гораздо чудеснее Афанасьева! Как человек, я имею в виду. Он добрый, простой, открытый, искренний, веселый и ... разговорчивый! – Она опять всхлипнула, утерла слезинку и пощупала карманы, которые отягощали доллары. – Да, и разговорчивый! – выкрикнула с вызовом Таня. – Сразу видно, что не москвич.

– Это я во всем виновата, – простонала Татьяна, понюхала водку и сделала осторожный глоток. Водка показалась безвкусной. – Это из-за меня...

– А ведь говорила я, девки, что Глеб наш живой и невредимый? – Сычева вдруг стукнула ладонью по столу так, что звякнули рюмки. – Говорила?! Ведь отсиживается, гад, у какой-нибудь бабы, а нам тут расхлебывай! Нужно матери его позвонить, чтобы осторожнее была, дверь никому не открывала. Ну-ка, Тарас Евгеньевич, плесни мне своего формалина, кажется, он и правда от стресса хорошо помогает!

– Я позвоню! – вскочила Таня.

Сычева опрокинула в себя водку, схватила Афанасьеву за руку и потянула в комнату.

– Сначала ты позвонишь директрисе. Немедленно. Прямо сейчас. Пашку надо спасать!

Татьяна осталась с Тарасом одна. Взяла бутылку и сквозь стекло стала рассматривать кобру. Ее голова наполовину торчала из водки. Глаза-бельма, раздвоенный язык, воинственный капюшон. Раньше бы она завизжала от одного вида змеи, теперь спокойно пьет водку, настоянную на кобре.

– Останься, – неожиданно для себя попросила она циклопа. – Не уходи никуда сегодня. Черт знает, как тут страшно без Пашки! Безумно страшно!

– А ты мне расскажешь, что происходит?

– Нет.

– Ну тогда... – Он встал и выплеснул содержимое своей рюмки в раковину. – Тогда... конечно, останусь.

Он подошел к Татьяне и накрыл ее руку своей.

– Мне же интересно, чем все это кончится. – Циклоп попытался заглянуть ей в глаза, но она отвернулась. Руку она вырывать не стала, черт с ней, с рукой, пусть держит, пусть успокаивает.

– И потом, мне же обещан процент с операции! – засмеялся Тарас, убрал руку и прошелся по кухне размашисто, весело, заполняя своими габаритами все пространство.

Татьяне захотелось его уколоть. Сильно, чтобы было задето мужское самолюбие.

– Ты плохо водишь машину, – сказала она.

– Я первый день за рулем! – Циклоп резко остановился и расплылся в идиотской улыбке. – Сегодня утром права купил.

* * *

– Пол помой!

Луиза поставила перед Глебом ведро с водой и бросила холщовую тряпку.

– Я не...

– Научишься. Тряпкой тереть – это тебе не статьи писать. Приступай!

Глеб двумя пальцами взял тряпку, окунул в ведро, плюхнул на пол и стал возить ею по половицам, стараясь повторить движения, которые делала Таня, когда мыла полы.

– Э-э-э, нет! – Луиза пинком выбила тряпку из его рук. – Отжимать тряпочку надо, миленький! И не размазывать грязь, а оттирать, оттирать! Неужели журналисты такой ерунды не знают? А ну повтори!

– И не размазывать, а оттирать, – запыхавшись, послушно повторил Глеб.

– Приступай!