Энни, умудряясь разговаривать с девочками, полуобернувшись, и время от времени подзадоривать Билли, который только хмыкал и тряс головой и не произнёс ни единого слова, пока не стемнело, – в общем, получила от езды удовольствие. Коляски тянулись на концерт вереницей, и отовсюду, словно подхваченный эхом, звучал громкий смех. Когда они прибыли в отель, он весь был залит ярким светом. Они были встречены дамами из организационного комитета, и Энни проводили в раздевалку, где она немедленно стушевалась среди заполнивших её девушек из симфонического клуба Шарлотта-Тауна. Энни вдруг испугалась и застеснялась, почувствовав себя такой провинциальной. Её платье, которое производило впечатление самого верха элегантности в восточной комнатке, – теперь казалось слишком простым и безыскусным на фоне роскошных шёлковых и кружевных нарядов горожанок. Разве могла сравниться её скромная нитка жемчуга с крупными бриллиантами красивой молодой леди, что стояла рядом с ней? И как поблекла её крохотная белая розочка среди моря оранжерейных цветов, украшавших этих дам. Энни отложила в сторону шляпку и жакет и испуганно забилась в угол. Она бы много отдала, чтобы сейчас оказаться в своей белой комнатке в Грин Гейблз!

На сцене большого концертного зала отеля Энни стало и вовсе не по себе. Свет прожекторов ослеплял её, а от запаха дорогих духов и монотонного гула, стоявшего в зале, она пришла в ещё большее смущение. Лучше бы она сидела там, в зрительном зале, и весело проводила время с сидевшими на заднем ряду Дианой и Джейн. Она с трудом втиснулась между полной дамой в «розовых шелках» и высокой девушкой в… белом кружевном платье, презрительно обозревавшей зал. Полная дама внезапно повернула голову и бросила на Энни такой уничтожающий взгляд сквозь стёкла своих очков, что Энни захотелось громко вскрикнуть. К таким взглядам она была особенно чувствительна. А девица, в почти таком же, как у неё белом кружевном платье, судачила со своей соседкой с другого края обо «всех этих провинциалках» и «сельских красавицах», сидевших в зале; она прошлась и насчёт «сомнительных местных талантов», от которых, с её точки зрения, едва ли следовало ожидать какого бы то ни было успеха вообще. Энни почувствовала, что готова возненавидеть девушку в кружевном до конца дней своих.

Окончательно сразило Энни то обстоятельство, что в отеле остановилась одна профессиональная чтица, и её упросили почитать стихи. Эта гибкая, черноглазая леди была облачена в элегантное серое платье с серебристыми, точно лунный свет, блёстками. На голове её красовалась диадема, а на шее её переливались загадочным светом драгоценные камни в роскошном колье. Голос её обладал потрясающим диапазоном и силой. Зрительный зал бурно одобрил её выбор стихотворений. Энни, на мгновение забыв о своих треволнениях, слушала её с восторгом и блестящими глазами. И когда актриса окончила своё выступление, девушка закрыла лицо руками. Никогда, никогда она не сможет читать после подобного успеха профессиональной чтицы! Как ей только пришло в голову приехать сюда? Ах, если б она только была сейчас не здесь, а в Грин Гейблз!.

И вот в такой неблагоприятный момент объявили её выход. Энни не видела удивлённого и немного виноватого взгляда, который бросила на неё девушка в белом кружевном платье. Он бы принёс ей некоторое удовлетворение. Она медленно поднялась и, подобно сомнамбуле, двинулась вперёд. Энни казалась такой бледной, что Диана и Джейн, не сговариваясь, нервно сжали друг другу руки, сильно волнуясь за неё.

Энни стала жертвой своей собственной панической боязни аудитории, которая проявилась в ней, стоило ей лишь выйти на сцену этого непривычно огромного зала. Она стояла, словно парализованная. Всё казалось ей таким необычным, первоклассным и, вместе с тем, страшно пугало её. Ряды, заполненные дамами в вечерних туалетах, критические взгляды, – всё подчёркивало, что на сей раз перед ней – настоящие «сливки общества». Но как не похоже это было на маленький зальчик дискуссионного клуба, до отказа заполненными её друзьями и соседями, чью поддержку она чувствовала кожей, когда выступала на сцене в прошлый раз. Теперь же она стояла перед искушенной публикой, от которой пощады она никакой не ждала. Возможно, как и девушка в белом кружевном платье, зрители пришли в лёгкое изумление, узрев на сцене «юную провинциалочку», осмелившуюся выступать перед таким бомондом. Энни чувствовала себя совершенно беззащитной и несчастной в этом зале. Колени её дрожали, сердце колотилось, и она ощущала себя такой слабой… Девушка не могла выдавить из себя ни единого слова. Ещё мгновение, – и она вынуждена была бы с позором сойти со сцены, несмотря на всё унижение, которое пришлось бы при этом испытать.

И вдруг, когда Энни в отчаянии обводила зал испуганным взглядом, она увидела Гильберта Блифа, который сидел в конце зала и улыбался. Ей показалось, что это была торжествующая улыбка, и в ней таилась насмешка. На самом же деле это было вовсе не так. Гильберт просто наслаждался концертом и с удовольствием смотрел на одухотворённое лицо Энни и её стройную фигурку в белом платье, красиво выделявшуюся на фоне пальм. А вот Джоси Пай, от которой Гильберт отсел после начала концерта, сидела позади него и улыбалась торжествующе и насмешливо. Но Энни не видела этого, а если б и заметила вдруг, – это бы нисколько её не взволновало.

Но вот она глубоко вздохнула и, гордо подняв голову, вновь преисполнилась чувства собственного достоинства. Её будто ударило электрическим током. Нет, она не может провалить выступление на глазах у Гильберта Блифа! Она никогда не даст ему повода посмеяться над нею! Куда только девались её страх и нервозность? И она начала декламировать. Её чистый, звонкий голос был одинаково хорошо слышен и на передних, и на последних рядах. Самообладание вновь к ней вернулось, и, словно компенсируя минутную слабость, в неё влились новые силы, в результате чего она выступала так, как никогда раньше. Когда Энни остановилась, зал восторженно зааплодировал. Она вернулась на своё место, смущённая и вместе с тем сияющая от счастья. Ей немедленно пожала руку дама в «розовых шелках» и живо сказала:

– Моя дорогая, вы выступали превосходно! Я рыдала, как ребёнок. Ну, конечно! Вас вызывают на «бис»!

– Да, но… я не могу, – сконфузилась Энни. – Но уж видимо придётся, иначе Мэтью во мне разочаруется! Он же предупреждал, что они захотят послушать меня ещё раз!

– Ну, тогда не стоит разочаровывать Мэтью! – засмеялась дама в розовом.

Улыбаясь и краснея, Энни вновь вышла на край сцены и прочла забавное маленькое стихотворение, понравившееся зрителям никак не меньше, чем «Клятва Девушки». Вечер окончился для неё триумфально.

После концерта, полная леди в розовом, оказавшаяся женой американского миллионера, взяла Энни под своё тёплое крылышко и всем представила. Миссис Эванс, профессиональная чтица, пришла специально, чтобы поболтать с Энни, осыпая последнюю комплиментами. Она отметила, что голос у девушки «просто очаровательный», и произведение она выбрала «то, что надо». Даже высокая девица в белом кружевном платье вяло похвалила её выступление. Ужинали они в большом, красиво украшенном холле. Диана с Джейн прошли вместе с Энни, а Билли спешно ретировался, поскольку смертельно стеснялся этого «блестящего общества». Однако, он поджидал их возвращения вместе с остальными, когда три девушки весело выбежали в тихую ночь, на улицу, залитую белым лунным светом. Энни глубоко дышала, глядя в ясное звёздное небо высоко над пушистыми елями.