смог сдвинуться с места. Когда его снова позвали, Сидзира стал подниматься по лестнице. Ему казалось, что он ступает по тонкому льду. Старец сказал:

— Выпей, это счастливое вино — Вино семи добродетелей.

Сидзира и прежде любил выпить, а сейчас, когда пригубил чарку, понял, что это вино со вкусом нектара Сладчайшая роса[372], и что оно выше всяких похвал, и его можно пить бесконечно, но старец предупредил:

— Больше семи чарок пить нельзя.

Сидзира выпил семь чарок. Старец сказал, что теперь же отправит ему три тысячи каммэ, он позвал трёх необыкновенных людей, которых звали Сямон, Бисямон и Барамон, и приказал им тут же, незамедлительно доставить три тысячи каммэ в дом Сидзиры. Сидзира спросил:

— Можно ли мне уйти?

Старец сказал:

— Вино семи добродетелей, которое ты сейчас пил, приготавливается в Чистой земле Каннон. Если выпить чарку — доживёшь до тысячелетнего возраста. Ты выпил семь чарок, поэтому проживёшь семь тысяч лет. Отныне, даже если ничего не будешь есть — не почувствуешь голода, даже если ничего не наденешь на себя — не почувствуешь холода. Это знак сыновней почтительности.

Старец вступил на облако и начал подниматься. Засверкали пять цветов[373], он отправился в Южное небо.

Сидзира вернулся домой. В тот момент, когда он собирался рассказать жене, что с ним случилось, он увидел ещё одну женщину, которая как две капли воды была похожа на его жену. «О, ужас! Да она оборотень! Она обладает сверхъестественной силой!» — подумал Сидзира. В это время жена сказала:

— Нам пора прощаться.

Мать Сидзиры вздохнула:

— Как жаль, вот довелось увидеть такую необыкновенную женщину. Я-то думала, что тебе хорошо с Сидзирой. Конечно, мы ничего не могли дать тебе, и всё же жаль, что ты хочешь уйти.

Мать устремила взгляд к небу, потом простёрлась ниц на земле.

Женщина сказала:

— Сидзира, тебе дарована долгая жизнь, и чем бы ты ни занимался, даже если захочешь забыть меня, ту, с которой проводил дни, всё равно всегда будешь помнить о моём прощальном подарке, том полотне, что я соткала, а ты продал за три тысячи каммэ. Этих денег тебе хватит на всю жизнь. Знай, Сидзира, что это воздаяние за твою сыновнюю почтительность. Я пришла из Чистой земли Каннон, с южной горы Фудараку[374], чтобы помочь тебе. Теперь уже нечего скрывать, моё имя Донандонё[375], я служу Каннон. Место, где ты продал полотно, это и есть Чистая земля, мир Каннон — гора Фудараку. Ты доживёшь до семи тысяч лет, потому что выпил семь чарок Вина семи добродетелей. Отныне тебя ждут богатство, знатность и процветание. Будды, боги и три сокровища станут тебя охранять. Когда ты пил вино, ты видел троих человек, которые так же, как и я, служат Каннон. Одного из них зовут Сямон, второго Бисямон, третьего Барамон. То, что тебе довелось их увидеть, тоже воздаяние за твою сыновнюю почтительность. Это поистине прекрасно! Теперь прощай.

Женщина покинула дом Сидзиры. Их прощание в воротах было подобно расставанию птиц. Женщине было грустно оставлять Сидзиру. но в то же время ей хотелось подняться в Южное небо. Она взошла на облако и стала подниматься. В воздухе раздалась музыка, заблагоухали на все четыре стороны нездешние ароматы, посыпались цветы, многочисленные бодхисаттвы вышли встретить её. А Сидзира всё изумлённо стоял на месте и думал о том, что, конечно, им предстоит ещё встретиться. Потом он вернулся в дом.

После этого к Сидзире пришли богатство, знатность и процветание. Сидзира достиг просветления, он стал буддой и по прошествии семи тысяч лет поднялся на небо. Когда он возносился, чередой плыли фиолетовые облака, воздух во всех четырёх направлениях наполнился нездешними ароматами, сыпались цветы, дул ветер молодости и бессмертия, везде слышались поющие голоса, двадцать пять бодхисаттв, тридцать три отрока[376], двадцать восемь богов-защитников[377] и три тысячи будд — все излучали сияние. Шестнадцать небесных отроков-защитников[378], Четыре Небесных Царя и Пять Великих Царей[379] заполнили небесное пространство.

Воистину, это знак сыновней почтительности. Ещё и ещё раз прочтите эти записи. Если станете следовать принципам сыновней почтительности, то так же будете процветать. Молитвы двух жизней — этой и следующей — тут же исполнятся. В этой жизни вы избежите семи несчастий, у вас не будет препятствий, люди будут любить и уважать вас, и в конечном итоге вас ждёт процветание. В следующей жизни вы обязательно достигнете просветления. Если вы действительно следуете сыновней почтительности, дайте прочесть эти записи другим.

МАНДАЛА ХРАМА ТАЙМА

Мандала храма Тайма [380]

В те времена, когда столица находилась в Наре[381], жил там правый министр по имени Ёкохаги-но Тоёнари. Он был человеком выдающегося ума, глубокой нравственности и всегда молился будде Амиде. У него была дочь по имени Тюдзё. Отец с матерью безмерно любили её. Чтобы ухаживать за ней, к ней приставили множество нянек.

Когда девочке исполнилось три года, мать тяжело занемогла. Её лечили самыми разными лекарствами, но ничего не помогало. Тогда пригласили высокого ранга священнослужителей явных и тайных учений[382]. Они проводили обряды и таинства. Но что тут скажешь? От судьбы не уйдёшь, верно, уже пришёл её последний срок. Придвинувшись к Тоёнари, жена сказала: «Я знаю, что моя жизнь окончена. Однако я слышала, что по дороге в царство мёртвых нас подстерегают опасности, такие как Гора, за которой скрываются мёртвые, и река Сандзу. Помнишь, когда ты давал мне супружескую клятву, то обещал: „В огне и в воде, всегда быть вместе“. Ты не откажешься от своего слова? Ты будешь сопровождать меня в сад Эммы?»

Из глаз Тоёнари полились слёзы: «Я сопровождал бы тебя, если бы по этому пути можно было пройти вдвоём. Но когда человек приходит в этот мир, он один. И когда человек умирает, он тоже уходит один. Так заведено. Даже если сгореть нам в одном погребальном костре, это вовсе не значит, что мы окажемся вместе на Горе, за которой скрываются мёртвые, или у реки Сандзу. Когда уходишь из этого мира, ни родителей, ни детей уже не знаешь. Так что выполнить супружескую клятву — значит вздыхать, положившись на судьбу, от всего сердца молиться будде и служить заупокойные службы».

Выслушав его, жена сказала: «Нет, клятва, данная в этой жизни, — не пустая безделица. А человек, так считающий, не сможет идти по истинной дороге учения будды. Ты ведь больше ничего не