Никакой реакции.

Ким осторожно положила руку на плечо женщины, пытаясь почувствовать биение ее сердца.

– Они будут через две минуты, – доложил Брайант, отключая телефон и покачивая головой.

Хотя сама она этого никогда не видела, Ким слышала, что жертвы удушения перед смертью могут впадать в кому. Тот, кто душил Элоизу, решил, что выполнил задачу, но эта женщина смогла уцепиться за тонкую ниточку жизни.

– Так ты думаешь, что наша машина для убийства узнала про Элоизу и испугалась, что та может сболтнуть лишнее?

– Ничего подобного, Брайант. Объект номер два был занят убийством, а объект номер один должен был оставаться с Чарли и Эми. Мне кажется, что это работа объекта номер три.

Прислушиваясь к звукам сирены, Ким вспомнила, что Элоиза кричала ей что-то о райских вратах. Пыталась предупредить инспектора, что та опоздает?

Вот только к ней или к девочкам – этого Ким не знала.

Они смотрели, как отъезжает автомобиль «Скорой помощи». У Ким было желание вскочить в машину и поехать за ней.

После того как отъехала «Скорая», появилась полицейская машина. Офицеры возьмут дом под охрану и позволят им уехать.

Ким уже проинформировала Вуди, который обещал ей прислать небольшую команду судмедэкспертов. Она также рассказала ему, как продвигается расследование. Когда инспектор закончила, на другом конце провода повисла тяжелая тишина.

Но недовольство Вуди бледнело на фоне ее собственного.

На улице стояли две небольшие группы соседей, но никто из них не решался подойти ближе.

– Ты только посмотри на них, – сказал Брайант. – Все они думают только о том, что, слава богу, это произошло не с ними.

Элоиза прибудет в больницу так же, как покинула свой дом. В гордом одиночестве.

– Вуди сказал что-то полезное? – поинтересовался Брайант, заводя двигатель.

Ким отрицательно покачала головой.

– И я не могу его за это винить, – сказала она. – Чарли и Эми действительно давно должны быть дома.

– Черт побери, командир, расслабься. Никто не может сделать большего, стараясь вернуть девочек. Ты просто дышишь и живешь…

– Они ведь еще дети, Брайант. Маленькие девочки. И где бы они сейчас ни были, они в ужасе и сбиты с толку. Может быть, они даже ранены, и боже храни их от чего-нибудь похуже. – Она вспомнила одежду девочек. – Я обязана их вернуть. Я обязана обеспечить их безопасность.

– Обеспечить, командир?

Ким даже не поняла, что она сказала. Перед глазами у нее стоял образ Мики.

– То есть я хотела сказать «оградить их от подобных преступлений». – Она сморгнула, и образ Мики исчез.

– Ты же знаешь, что мы их обязательно поймаем, – сказал Брайант, отъезжая от тротуара.

– Откуда такая уверенность?

– Потому что ты не успокоишься, пока этого не произойдет.

Ким не смогла спрятать улыбку, появившуюся у нее на губах. Вот она. Простая истина, которая отметает все сомнения.

– Ладно, Брайант. Давай возвращаться.

– И о чем это нам говорит, док? – спросила Ким, не сводя глаз с Элисон. На стене была прикреплена карта Черной Страны, полученная способом аэрофотосъемки. На ней булавками с красными головками было отмечено место похищения, начало и конец автобусного маршрута и место закладки денег.

Нетерпение в ее голосе объяснялось пониманием того, что и сегодня девочки не вернутся домой.

Сама она стала терять ощущение времени. Ким была уверена, что их последний брифинг проходил не менее трех дней назад, хотя состоялся он только утром. Ей пришлось напомнить себе, что среда еще не закончилась.

Стоун никак не могла забыть Элоизу, которую увозила в больницу «Скорая». Она готова была растерзать себя за то, что не уделила этой женщине хотя бы минуту своего времени.

Мысленно инспектор решила позже связаться с больницей. Для своего собственного успокоения. Может быть, если б она дала Элоизе шанс высказаться, всего остального удалось бы избежать.

Расследование сильно повлияло на всех них. Команда сидела вокруг стола в разных стадиях смятения. Узел галстука Брайанта был ослаблен, рубашка Доусона измята, а красные прожилки в глазах Стейси напоминали военно-топографическую карту.

Но сегодня им еще предстояло много работы.

Булавками с голубыми головками были отмечены точки похищения Сьюзи и Эмили и точка, в которой нашли Эмили.

Желтым было помечено место, где нашли Ингу.

Несколько мгновений Элисон молча смотрела на карту.

– Я не специалист по географическому профайлингу[64]. Там многое зависит от допущений о том, что делал преступник на месте преступления, или от того, как он избавился от трупа. Считается, что если тело было найдено в месте, отличном от того, где было совершено преступление, то убийца живет где-то в этом районе. И наоборот, если тело оставлено на месте убийства, то преступник – чужак.

Элисон быстро поднесла руку ко рту, чтобы скрыть зевок. И ее уже достали ночные бдения, подумала Ким.

– Место преступления рядом с шоссе может говорить о том, что убийца не знаком с местностью. А если убийство произошло на расстоянии мили или больше от шоссе, то считается, что убийца из местных.

Элисон продолжала говорить, не отрывая глаз от булавочных головок.

– Но есть несколько постулатов, в которых можно быть уверенным на все сто. Первый – это то, что у каждого преступника есть свои «охотничьи угодья». Организованные банды менее подвижны, а одиночки передвигаются достаточно свободно. И у большинства из них есть какое-то «лежбище».

Тут Элисон повернулась к Ким. На лице у нее было написано: У меня всё.

– Спасибо, док, – поблагодарила ее Стоун. В том, что информация такая скудная, вины Элисон не было. Во всем этом наверняка существует какая-то своя система. Важно ее понять. – Мэтт, как насчет контактов с похитителями?

– В процессе, – ответил переговорщик, не поднимая глаз. Он внимательно смотрел на булавки.

– А поподробнее?

– Не сейчас.

Ким почувствовала раздражение. В ее понимании слова «команда» не было места для местоимения «я». По-видимому, Мэтт понимал это слово по-другому.

– Стейс, обведи все эти точки кругами и проверь все правонарушения в этих местах. Может быть, что-то бросится в глаза. Я все еще хочу знать, почему прошлое преступление так и не довели до конца. Почему отпустили Эмили, а не Сьюзи, хотя никакого выкупа никто не платил? Сейчас у нас на руках два убийства и одна попытка убийства, в которой, совершенно очевидно, замешан кто-то третий. Кто же, черт побери, этот объект номер три?