* * *

В детстве я обожал картинки Эшера. Знаете, такие черно-белые, с разными геометрическими фигурами. Всяких интересных сайтов тогда не было, но я очень любил оптические иллюзии – и в особенности иллюзии Эшера, – поэтому для развлечения мне хватало и бумаги. Одно изображение, «День и ночь», даже висело у меня на стене. Вы наверняка его видели: это картинка, на которой невозможно понять, летят ли белые птицы на фоне темного неба или черные птицы на фоне белого неба. Такое же чувство у меня возникает, когда я захожу в оперативный штаб. Тут главное не то, на что ты смотришь, а с какого ракурса. От него все и зависит.

Увидев выражение моего лица, члены команды замолкают. Я рассказываю им то, что сообщила мне супруга.

Они долго переваривают информацию, потом тишину прерывает Гау.

– Вполне вероятно, Харпер выпускал и ребенка. – Он снимает очки и достает носовой платок. – Девушка могла об этом договориться.

– Но?.. – По его лицу я вижу, что после этих слов следует большое «но».

– Помните, она сказала, что ничуть не стыдится своего компромисса с Харпером? Язык тела подтверждал ее слова. Значит, ее беспокоит что-то другое. И вот я спрашиваю себя: как же объяснить тот факт, что ребенок явно не провел всю свою короткую жизнь запертым в подвале, когда госпожа Нил уверяет нас в обратном? Лично я, – Гау надевает очки обратно и смотрит в мою сторону, – склоняюсь к самому простому объяснению.

Бритва Оккама. Самый простой ответ обычно и является правильным.

По залу проходит гул, собравшиеся с трудом верят в сказанное Гау.

Как же так… Она ведь не могла…

А я думаю, еще как могла.

– Она все придумала, – говорю я. – Что ее похитили, что держали в подвале, – все это выдумка.

Народ изумленно вздыхает. Глянув на часы, Гау встает.

– У меня семинар ровно через тридцать пять минут. Если понадоблюсь, звоните после него.

Когда за ним закрывается дверь, коллеги начинают ерзать на стульях, менять позы. Столько дней мы ходили кругами на одном месте, зато теперь кажется, что время летит невероятно быстро.

– Вполне логично, – отзывается Бакстер, скрестив руки на груди. Наконец-то его точку зрения поддержали. – Незачем сбегать, если тебя и так никто не держит силой. Она просто решила пожить там. Таскала у Харпера еду. Неудивительно, что старик похудел.

– Думаете, Вики и вправду жила там почти три года? – сомневается Сомер. – Да, она хотела снять дешевую комнату, но это уже какая-то нелепость. И кто-то ведь должен был заметить ее присутствие.

Я показываю на снимок.

– Посмотрите, верхним этажом не пользовались многие годы. По соседству долгое время жила старушка, которая вряд ли что-то слышала через толстую общую стену. А единственный человек, который навещал Харпера, проводил в доме всего по пятнадцать минут за раз и никогда не поднимался наверх…

– В отличие от Уолша, – вставляет Бакстер. – Когда тот воровал нэцке.

– Именно, – соглашается Эверетт. – И услышав что-то, Уолш подумал на кота, но я на сто процентов уверена, что это был сын Вики.

– А как же сам Харпер? – спрашивает один из детективов-констеблей. – Мои сорванцы в детстве орали как резаные. Неужели старик ничего не слышал, пусть даже он был слегка не в себе?

Воцарившуюся тишину прерывает Эверетт:

– Помните, криминалисты обнаружили снотворное на верхнем этаже? Может, и Вики тоже его нашла? И накачивала Харпера, чтобы вел себя спокойнее…

– И не только Харпера, – тихо добавляет Сомер. – Думаю, она хотела угомонить кое-кого еще.

– Позвоню Чаллоу, – мрачно говорит Бакстер. – Пусть проведет анализы на взятых у мальчика образцах. Если Вики действительно такое вытворяла, криминалисты смогут это доказать.

– Даже небольшая доза представляет опасность для малыша, – качает головой Сомер. – Она же могла убить его.

– Судя по всему, ребенок ее вообще не особо волнует. Между ними определенно нет никакой связи. На этой работе все мы частенько сталкиваемся с людьми, у которых неблагополучные отношения, но вот абсолютно не связанных друг с другом мать и ребенка я вижу впервые.

– В этом-то и вопрос, да? – негромко откликается Сомер. – В ребенке, а не в отношениях. Само его существование…

– Если старик не удерживал ее в подвале, то и не насиловал, так ведь? – подхватывает ее мысль Бакстер. – При этом анализ ДНК подтвердил, что Харпер точно является отцом мальчика. Что же тогда получается? Вики изъявила желание заняться сексом со стариком? С чего вдруг?

Теперь я думаю не о бритве Оккама, а о Гислингхэме. О Гислингхэме, которого, черт возьми, до сих пор нет в участке. О Гислингхэме, который всегда говорит, что если дело не в любви, то мотивом являются деньги…

Вот он, ответ, прямо на доске. Был у нас перед глазами с самого первого дня: дом № 33 по Фрэмптон-роуд. По самым скромным оценкам, стоит он около трех миллионов фунтов.

– Она хочет подать на него в суд, – делаю я вывод. – Обвинит в изнасиловании и неправомерном лишении свободы, после чего потребует компенсацию. Этот ребенок поможет Вики завладеть всем, что есть у Харпера. Для нее он и не «ребенок» вовсе, а инструмент в афере по вытягиванию денег.

Я осматриваю собравшихся. Как ни странно, моя версия находит больший отклик у женщин, чем у мужчин. Хотя и Сомер вот что-то хмурится.

– Могла ли девушка вроде нее провернуть подобное? – высказывает сомнение один из детективов-констеблей и обращается к Эверетт: – Вы бы пошли на такое?

– Деньги огромные, – пожимает плечами Верити. – Пожалуй, Вики решила, что быстрый перепихон с дедулей того стоит. Как говорится, закрой глаза и думай об Англии[24].

Бакстер едва слышно присвистывает.

– Господи, бедный старикан…

– Ладно, – перебивает его Сомер, – давайте всё проясним. Каким-то образом Вики узнала, что Харпер живет один и к нему почти никто не приходит. Она пробирается в дом, где обитает на верхнем этаже, а Харпер ничего не замечает. Потом она умудряется от него забеременеть – опять же, если верить старику, без его ведома…

– Ставлю на кухонную спринцовку, – острит один констебль. Коллеги отзываются немного смущенным смехом.

– …и подставляет Харпера, обвинив в похищении и изнасиловании. Подделывает дневник, запирается в подвале.

Все внимательно смотрят на Сомер.

– Только как она могла закрыться, если дверь была заперта снаружи, а? – Эрика обводит взглядом зал. – Кто же тогда это сделал?

– Отпечатки с засова есть? – спрашиваю я у Бакстера.