расширяется зона личных отношений и социальных инстинктов. Люди, пытающиеся с выгодой торговать в условиях военных действий вызывают недоумение. Наживающиеся в условиях катастрофы – ненависть. Точно так же в обществе, где отсутствуют элементарные условия для рынка, где люди голодают, говорить о свободе нелепо – они будут воровать и грабить. Интересно сравнить с животными. Известно, что животные в засуху идут к водопою чтобы напиться и не нападают друг на друга. У людей все наоборот. Люди, в полном соответствии со своей отрицающей животную эволюцию природой, в нормальное время свободны, а в критическое возвращаются к своим первобытным инстинктам. Этика публичных отношений требует не только высокого уровня развития общества, но и благоприятных внешних условий. Неординарные ситуации, друзья мои, вызывают к жизни неординарные моральные механизмы. И требуют неординарных книжек.

Допустим с войной, катастрофами и бедствиями все ясно, но как быть в единичном и обыденном случае? Ведь такие ситуации возникают постоянно. Более того, такие ситуации – чуть ли не норма в нынешних экономических условиях. Человек, оказавшийся в критической ситуации несвободен, но посторонние не обязаны ему помогать. Мало ли людей оказывается по разным причинам в таких ситуациях. Если у человека беда, ему помогают знакомые, близкие, те кто рядом. Только в кругу своих место для альтруизма, доброты и заботы. Требовать помощи от чужих – чрезвычайное дело и находится на границе аморальности. Банкрот не пойдет в банк просить заем на льготных условиях, потому что у него особая нужда. Можно лишь предлагать что-то полезное в обмен, можно еще как-то искать баланс. Но и другие не должны пользоваться ситуацией к своей выгоде. Использование безвыходного положения, с обеих сторон – насилие.

Жестоко? Да, друзья мои, свобода – жестокая вещь. Хуже того, она еще и аморальна. Но как же быть с ключевым вопросом любой моральной системы – хорошего и плохого? Абстракция обьективного добра конечно хороша теоретически, но разве не обязан человек помогать тем, кто конкретно нуждается в помощи? Разве не в этом сама суть морали и всего хорошего? Морали – может и в этом. А обьективной этики – нет. Эта последняя никому конкретных благ не приносит. Человек должен помогать, но только в зависимости от его расстояния до нуждающегося – как социального, так и просто физического. Да и то, если так подсказывает ему мораль и воспитание, а не закон, проповедь или общественное мнение. Обьективная этика относится к самому большому – бесконечному, если быть точным – расстоянию между людьми. Помогать абстрактному нуждающемуся, неизвестно кому, неизвестно почему и неизвестно зачем, не требуется. Это бессмысленно, вредно и обьективно просто невозможно. Кроме того, публичная этика формальна, что исключает помощь по определению – как личный, эмоционально окрашенный, спонтанный порыв чувств.

Но ведь в глубине души человек хочет быть хорошим? А альтруизм неотрывен он всего хорошего! Тут опять путаница морали и этики. Конфуз. Обьективная этика связана только с неличными отношениями, с опосредованным взаимным влиянием и давлением, она не требует от человека быть добрым, заботливым, щедрым, терпеливым или каким-то еще "положительным". Она не указывает ему путь к семейному счастью, нравственному очищению, духовному совершенству или личностному росту. Это все – его личное дело. Похвальные качества характера и добродетельное поведение исторически ассоциировались с высокой моралью. Однако мы не можем сказать какие качества хорошие, а какие нет. У нас нет никакого обьективного критерия для этого. А потому нет и не может быть никакого идеала добродетельного человека, равно как и "этики добродетели", принуждающей к поклонению таковому. Свобода означает, что пока он никому не мешает, человек волен сам выбирать свои цели и воспитывать для их достижения любые качества. Отсутствие четкого критерия добродетели приводило к великому многообразию философских подходов к морали в зависимости от личных вкусов философов. Надо ли быть скромным, умеренным, храбрым, трудолюбивым, предприимчивым, аккуратным, бережливым? Вероятно. Но лишь постольку, поскольку это затрагивает других и приводит к чужим горестям или радостям. Что в случае персональных качеств, очевидно, ограничивается личными отношениями и к публичной этике никакого отношения не имеет.

Что касается альтруизма, то обьективная этика не видит в нем ничего хорошего, как и в любом мотиве, приводящем к насилию.

11 Справедливость

– Что это такое?

Нахождению черты созвучно понятие "восстановление справедливости". Последняя, таким образом оказывается сродни некому балансу. Если вы не читали предыдущий текст, друзья мои, то наверное спрашиваете себя – какой такой баланс? Да тот же самый, что и со свободой. Как мы говорили когда-то, любое действие вызывает противодействие и свобода (а также справедливость) – это не столько отсутствие насилия как явления, сколько баланс в противодействующих силах, возникающих при действии или бездействии. Точка равновесия и есть неустойчивое состояние свободы (а также справедливости). То, что мы называем насилием (а также несправедливостью) – это отклонение от баланса, преимущество одной стороны за счет другой. Нарушение баланса увеличивает "свободу" инициатора насилия за счет сужения возможностей другого.

Похоже, свобода и справедливость – синонимы? Есть ли разница между ними? Конечно. Свобода возникает в ситуации отсутствия насилия вообще, когда все до единой силы уравновешены. Свобода это обобщенное понятие состояния, вытекающего из этой ситуации – есть полный всесторонний баланс, а насилия как бы нет. Причем эта гипотетическая ситуация в принципе очевидно недостижима и существует только как обьективная цель. Справедливость, с другой стороны, имеет дело с конкретным насилием – или с конкретным случаем, или с конкретным его видом. Это более узкое понятие, описывающее ситуацию баланса двух ясных, разнонаправленных сил, и баланс этот, по крайней мере на практике, вполне достижим, т.е. справедливость в жизни время от времени торжествует. Например, преступник понес заслуженное наказание, награда нашла героя, а бедные получили образование за счет богатых. Когда же говорят о несправедливости вообще, о несправедливости общества, жизни или судьбы, то очевидно обобщают и суммируют все конкретные типы несправедливостей. И в таком случае справедливость "вообще" – это в сущности, та же свобода и даже больше, потому что включает в себя вообще все возможные виды сил – не только общественные и природные, постоянно вносящие в жизнь несправедливость, которую людям хочется исправить, но и придуманные и воображаемые.

Поскольку устранение несправедливости – обязательно шаг к свободе, справедливость – не что иное, как ее практическая составляющая, а само стремление к справедливости – частное проявление более общего стремления к свободе.

– Системность и рассудочность

В то же время несправедливость отличается и от