– Она подсела к нему в ресторане, – победно воскликнула Мос. – И он выглядел удивленным, а во время еды что-то оживленно обсуждали. Хм, – кошка нахмурилась. – Не похожи они на пару. Клеомен, иди сюда!

Иму издал ехидный смешок в адрес черта, но быстро стушевался под взглядом Горицы.

– Барсик, место! – прошептал с усмешкой Клеомен в ответ, усаживаясь рядом с Мос.

Аниото утробно заурчал.

– Смотри, любимый, – будто не заметила перепалку кошка. – Что думаешь?

– Детский сад, – прокомментировал Зверобой.

От обращения «любимый» Клеомен расплылся в улыбке:

– Ты не ошиблась. У Ясны с ним нет личных отношений.

– Так он всерьез собрался стать спутником Ехидны? – поразилась Гор.

Харикон обогнула диван и села между Марусей и Мосвен. Участвовать в расследовании оказалось делом захватывающим, а еще взаимодействовать с другими созданиями себе под стать. И, конечно, быть в центре истории с другой ветвью времени тоже увлекательно.

– А нельзя как-то посмотреть переписку Ясны? Возможно, она пыталась создать видимость романа, а не завести его. У меня бы не возникло желание связываться с таким субъектом.

– Сказала девушка субъекта, – едва слышно прошептал Иму и снова был удостоен чести лицезреть разъяренную берегиню. – Да, змий такой, ничего сказать нельзя! – недовольно прошипел леопард. – У него ж при мне только баб было…

Горица зарычала и прижала ладонь ко рту бестолкового возлюбленного, а Зверобой напряженно уставился на профиль Харикон. Но феникс никак не отреагировала на заявление хищника. Не так чтобы Зверобой скрывал что-то от Жар-Птицы или хотел скрыть, да и очевидно, что понимала она, какие особенности натуры сопровождают свободного черта. Или не понимала?

– Так! – встрепенулась Козлова и поднялась, глаза ее все еще были подернуты серебром. Маленькая камера летала по помещению и заглядывала в лица присутствующих по очереди. – Если сейчас кто-то очень против, что я залезла к военным и еще в пару неправильных мест, пусть выйдет! Сама я бы занималась восстановлением картины событий не меньше суток.

Ликург прошептал беззвучно проклятие и покосился на Ярослава. К его счастью Атум только брови посильнее на лоб поднял. Великое и сложное создание вообще последние минут десять все меньше и меньше напоминал мудрого древнего и все больше искренне недоумевающего окружающей жизни ребенка.

– Не понял? – возмутился на том конце Бабалу-Айе.

Лик ударил себя ладонью по лбу и вернулся к диалогу с оришей.

– Вот и ладно, – не смутилась ведьма общему молчанию. – Не считаю до трех, запускаю!

Ярослав тихонько крякнул и непроизвольно проверил на месте ли штаны. Последний раз, когда Козлова при нем сказала «не считаю до трех», он оказался выставлен на всеобщее обозрение в не слишком презентабельном виде.

– Хулиганка, – беззлобно прошептал Атум и уставился в знакомый серебристый куб, где вдруг появились полупрозрачные контуры помещения. Две неподвижные фигуры проступили в центре – Ясна и Гуарино. Они стояли друг напротив друга, словно собеседники.

– Я думал они там чем посложнее занимались, – пробасил Иму в ладонь Горицы. Берегиня все еще упорствовала в своем желании не дать леопарду право высказывать по всем интересующим его поводам.

И вдруг все в кубе ожило. Ясна и Вольпи чуть шевельнулись и тут же разлетелись по комнате.

– Как будто гантелю в паштет кинули, да? – радостно сообщила Маруся, рассмешив аниото. Остальные шутку не поддержали. – А теперь медленно.

Она воспроизвела взрыв снова, но на этот раз в замедленной съемке.

– Обратите внимание на источник. Это наши Джимми Чу.

– Она нашла источник, – прокомментировал Лик для Бабы. – Босоножки, которые были на Ясне.

– Как интересно, – проговорил ориша. – Видимо, мне все же стоит вас навестить самому, – он на мгновение осекся и недовольно продолжил. – Только сперва пообщаюсь с представителями высоких структур. Вас еще не искали? Вот меня только что нашли.

Лик непроизвольно взглянул на Атума. В кармане создателя особой группы запищал наушник.

– О чем ты думаешь? – Азазель с любопытством изучал текучую серую фигуру Мудреца. Она будто решила явить ему одну из своих оболочек, ту, которую использовала для созданий и людей, но на полпути отвлеклась.

– Слушаю, – ответила Нинхурсаг. – Сын звал, помощи просил.

Азазель встрепенулся:

– Что уже зачистку начали перед наступлением? Я, кажется, старею. Теряю порой понимание того, как ты умудряешься линейно функционировать при способности существовать в каждый момент времени, да еще как отличаешь, с каким мной общаться. Уже пора?

– Рано, – остановила его Нинхурсаг, став видимой. – Заметила новые изменения и пришла.

Ангел поднялся и вынес для нее на балкон второй стул.

– Какие?

Женщина присела.

– Он изменил девочку, которую я подарила Атуму. Теперь она не только залог уравновешенности древнего и сына. Теперь она одна из вас. Так лучше, но его возможности и непредсказуемость растут.

– Он был лучшим из нас, – пожал плечами ангел. – Всегда интересовало: создатель ошибся или же нарочно сделал его независимым. Я, кстати, еще одного брата убил. Хотя ты и так знаешь.

Азазель продемонстрировал грязно-розовое острое перо.

– Не знаю, зачем взял. Старею определенно.

– Я вижу печаль в тебе и истощение.

Он устало вздохнул.

– Давай просто встретим закат, а там можно и в бой идти. Отсюда до него все равно тысячелетия.

– Все равно, – согласилась Нинхурсаг и улыбнулась измученному искусственному созданию, которого приняла в себя, сделав важной частью двух таких похожих и непохожих миров. Каждый нуждается в настоящей семье. Приняла бы она и второго, не будь он так упрям и заносчив.

Бабалу-Айе вежливо распрощался с Марусей и направился к выходу из ее квартиры. Лик проводил его до двери.

– У тебя, мой друг, потрясающая женщина, – улыбнулся Баба. Он пребывал под впечатлением от увиденной реконструкции взрыва. – Надеюсь, визит Ярослава к Афродите принесет необходимые результаты.

Лик кивнул и сменил тему:

– Ты точно не расскажешь нам про Женю?

Ему не хотелось сейчас размышлять о матери и ее привычке утаивать, изворачиваться, лгать, не исполнять обещанное. Единственная женщина, о которой он ближайшие часы хотел думать, сидела в гостиной на диване и пила сбитень.

– Увы, увы, – пожал плечами ориша. – Я же все-таки врач, не забывай. Как я могу личные данные пациента разглашать? К тому же, пока толком ничего не знаю, одни предположения и подозрения. Отдохните, пока безопасники предоставили вам такую возможность.