Мне казалось, что он умрет там, на операционном столе. Чудом он остался жив, но навсегда изуродован. Эти шрамы…Я уговаривал его еще тогда избавиться от них… Когда пришел к нему и сказал, что Диана погибла. Странно, что он сразу мне поверил, и даже не потребовал труп. Я придумал историю о том, что она улетела домой и утонула – великий Байкал принял ее жертву.

Лишь много лет спустя я понял – он поверил потому, что считал, будь Ди жива, она отправилась бы его искать. Удивительно, но оказалось, что она поверила в то, что он погиб по этой же причине...

Герман стал отшельником, уехал на север, построил себе базу. Жил, совершенно отрезанный от внешнего мира. Мы не общались месяцами, годами. Я просто знал, что он жив и ни в чем не нуждается. Более чем ни в чем. Он удачно вкладывал капиталы. Он разрабатывал новые месторождения.

А я… А я женился, сам не знал зачем.

Марта сказала, что сможет помочь нам с Ариной, свяжет нас узами истинности. Позже я уже и не задумывался ни о какой связи.

Я помнил, что у меня была волчица, которая оказалась недостойной нас. Она умерла.

Больше я не помнил ничего. Сначала жизнь даже была сносной, вот только волк мой страдал.

Потом я начинал размышлять о том, что случилось с истинной, вспоминал ее, мне хотелось разобраться во всем, я думал, что, возможно я погорячился. Я понимал, что ее нет в живых, но мне хотелось обелить ее имя, потом начинала расти уверенность в том, что моя малышка может быть жива, и, возможно, мы могли бы…

Потом снова появлялась Марта, и я погружался в пучину ярости и безумия, вновь и вновь вспоминая то фото, на котором Диана держала пистолет.

Марта поселилась вместе с нами, всегда была с нами, они с Ариной часто запирались в одной из комнат, и эта странная женщина в черном тоже приезжала.

Я знал, что они ворожат. Знал о черных ведьмах.

Несколько раз пытался заставить их прекратить эти черные дела, но…

Совсем худо стало после одной из сессий с эскортницей, которая так напомнила мне Ди.

Я стал выходить из-под контроля Марты. Я срывался на Арину, которая тоже стала неуправляемой, погрязла в разврате.

Ведьма в черном все чаще стала наведываться в наш дом, пока однажды я чуть не задушил ее в порыве ярости, запретив показываться мне на глаза.

Я был в Париже. Арина была в Каннах. Ее мать уехала к ней. Там произошла эта грязная история с моей «Феррари».

Когда я узнал обо всем какое-то время не мог прийти в себя.

А потом…

Словно родниковой водой умылся.

Память вернулась.

У меня была истинная. Она была жива.

И она…

Она не была убийцей. Меня обманули.

Я хотел мести. Я хотел рвать на куски тех, кто украл у меня мою жизнь.

Но… белая ведьма сказала, что я нужен моей истинной. Моей малышке Ди.

Я вызвал Германа в столицу. Рассказал ему обо всем. Почти обо всем, опустил некоторые детали. Получил хороший удар в челюсть. И мы стали разрабатывать план.

Потом был клуб.

Мы украли нашу крошку и привезли в дом на Байкале, который Герман недавно построил.

Я должен был вымолить у нее прощение.

Я был готов.

- Ты снова о чем-то думаешь, Альфа. А я хочу, чтобы ты чувствовал! Чувствовал меня! Чувствовал нас!

Я тоже хотел чувствовать, ощущать дрожь и сжатие ее стройного, нежного тела, слушать ее стоны, пить ее дыхание.

- Милая малышка, только скажи, что ты хочешь!

- Тебя хочу! Хочу тебя, всего…

Я принадлежал ей без остатка! Весь.

Герман прижал ее к себе, он погрузился в нее медленно, плавно – мне так нравилось наблюдать как он это делает!

Она охала, постанывала, ее ладонь сжимала мою руку.

Я завис над ней, разглядывая эту картину – они были прекрасны оба, слившиеся в одно. И я готов был присоединиться.

Но сначала я наклонился, чтобы разглядеть причудливый цветок ее лона, насладиться им, провел языком по лепесткам, ухмыльнулся счастливо, услышав ее крик и всхлип.

- Тебе это нравиться, малышка?

- Да! Очень! Но я хочу…

- Я знаю, кроха, сейчас!

Еще мгновение, и головка моего члена скользнула по клитору, потирая, поглаживая – я знал, как ей это нравится! Я ласкал ее, подразнивал, чуть погружаясь и выходя – размазывая смазку по ее сладкой жемчужинке. Потом, наигравшись вдоволь, наслушавшись ее мяуканья и всхлипов, вошел медленно, но глубоко, рыча от удовольствия.

- Моя сладкая девочка! Моя любимая…

- Да… еще, пожалуйста.

Мы были в ней оба. Глубоко. Похоронили себя в ее теле. И это было идеально!

Я мечтал, чтобы так было всегда!

Боги, я мечтал об этом еще восемь лет назад и… сам, своими руками…

«Не думай, Альфа, чувствуй!»

И я чувствовал, каждый миллиметр ее идеального лона, каждое сжатие мышц там, каждый вскрик, каждое слово.

- Любимая моя, единственная!

Мы терзали ее долго и никак не могли насладиться. Несколько раз меняли позиции, брали ее вместе, когда она лежала на спине, на одном из нас, и снова вместе – поставив ее на колени.

И опять на спину – на этот раз я был внизу и сзади, а Герман колдовал над ее уже измученной киской. Она уже дважды была на небесах и молила нас, чтобы мы сделал это вместе с ней. Но мы никак не могли оторваться от нее, наслаждаясь процессом.

Наконец, ее томные всхлипы стали громче, мы поняли, что больше нет сил сдерживаться и все трое уплыли в нирвану, отдавая себя друг другу.

Мне казалось, тело мое рассыпается на куски. Это было так мощно, так сильно – воистину волшебно! Сладко!

С небольшим привкусом горечи для меня, потому что я считал, что не заслуживаю этого счастья.

- Нам нужно возвращаться. И… я думаю, пора поговорить.

- Да, детка, мы готовы выслушать все, что ты скажешь…

- А я еще не знаю, что сказать. Все это… все, что случилось с ним, неожиданно. Я не уверена, что готова сразу резко изменить свою жизнь, впустить вас в нее. Мне страшно. Потому, что очень больно оказаться одной, раненной, сломленной, брошенной…

- Ты никогда больше не будешь одна.

- Ты уже говорил это однажды, Артур. Я… должна подумать немного.

- Не торопи ее брат. Не стоит.

Я опустил голову. Да, я был виноват. Мне нужно было учиться признавать свои ошибки. Учить быть настоящим Альфой заново.

- Любимая, я уже говорил, я приму любое твое решение.