и П.А. Столыпин, не внимал, более того, недолго думая отправлял их в отставку или, что ещё хуже, на тот свет.

Вот как объяснял подлинную причину краха России один из наиболее вдумчивых и достойных её судебных деятелей — А.Ф. Кони: «Мне думается, что искать объяснения многого, приведшего в конце концов Россию к гибели и позору, надо не в умственных способностях Николая II, а в отсутствии у него сердца, бросающегося в глаза в целом ряде его поступков… Достаточно, наконец, вспомнить равнодушное отношение его к поступку генерала Грибского, утопившего в 1900 году в Благовещенске-на-Амуре пять тысяч мирного китайского населения, трупы которых затрудняли пароходное сообщение целый день; или равнодушное попустительство еврейским погромам при Плеве; или жестокое отношение к ссылаемым в Сибирь духоборам, где они на севере обрекались, как вегетарианцы, на голодную смерть, о чём пламенно писал ему Лев Толстой…

Этим объясняются жестокие испытания законному самолюбию и чувству собственного достоинства, наносимые им своим сотрудникам на почве самомнения или даже зависти… Таковы отношения к Витте, таковы, в особенности, отношения к Столыпину, которому он был обязан столь многим… Неоднократно предав Столыпина и поставив его в беззащитное положение по отношению к явным и тайным врагам, «обожаемый монарх» не нашёл возможным быть на похоронах убитого, но зато нашёл возможным прекратить дело о попустителях убийцам…

Трусость и предательство  прошли красной нитью через все его царствование».

Оценивая подобным образом отношение царя к П.А. Столыпину Кони оказался безусловно прав. Его вывод подтверждает В.Н. Коковцев, который будучи назначенным главой правительства после убийства Столыпина, имел продолжительный разговор с императрицей Александрой Фёдоровной (1872–1918), из уст которой услышал следующую сентенцию о покойном: «Слушая Вас, я вижу, что Вы все делаете сравнения между собою и Столыпиным. Мне кажется, что Вы очень чтите его память и придаете слишком много значения его деятельности и его личности. Верьте мне, не надо так жалеть тех, кого не стало… Я уверена, что Столыпин умер, чтобы уступить Вам место, и что это — для блага России». Весьма прискорбный разговор, из которого Коковцев вынес устойчивое впечатление, что «о Столыпине, погибшем на своем посту, через месяц после его кончины уже говорили тоном полного спокойствия, мало кто уже и вспоминал о нем, его глубокомысленно критиковали, редко кто молвил слова сострадания о его кончине».

Учитывая мнение многих современников той трагической эпохи, что, возглавляй в 1917 г. правительство Российской империи такой сильный государственный деятель, как П.А. Столыпин, то страна несомненно избежала бы той государственной и цивилизационной катастрофы, которая в итоге февральско-мартовских событий беспощадно постигла и нанесла столь непоправимый ущерб российскому народу. В этом случае оное свидетельство, приведённое В.Н. Коковцевым, невозможно оценить иначе, как явное предательство царствующей четой памяти выдающегося государственного деятеля, верного слуги престола, положившего свою жизнь на алтарь служения России её монарху. На мой взгляд, между предательством и катастрофой в истории, как правило, существует явная или скрытая, но всегда неизменно трагическая причинно-следственная связь.

А трусость и предательство, как мы уже упоминали, — самые яркие и отличительные черты традиции невежества. Думается, что именно эти качества прошли красной нитью практически через все «царствования» и последующих правителей этой злосчастной державы. Историческая вина практически всех владык Российской империи, в том числе и в её «большевистской редакции», а также её наследников в виде некоторых постсоветских осколков этой великой державы состоит в полном пренебрежении и равнодушии к правовому просвещению своего народа.

Вместе с тем, трагический конец последнего русского царя и его семьи — та высокая и страшная цена, которую пришлось им заплатить за политическую слепоту всей династии. Эта трагедия — одновременно и урок всем правителям, консервирующим менталитет своего народа в «рассоле» полного невежества и элементарного непонимания, что такое достоинство, свобода и права другого человека, этноса и народа.

В итоге С.Ю. Витте оказался прав: бесчеловечное отношение к национальным меньшинствам в России трансформировалось в изуверские способы отдельных представителей последних изменить ставшую на то время для них практически невыносимой жизнь в империи. Поиск средств не заставил себя ждать. Общий низкий уровень культуры, безраздельное господство традиции невежества буквально на всех этажах российского общества исключал какой-либо иной исход: насилие порождало насилие. Оно, по сути, стало единственным понятным языком, на котором население страны заговорило друг с другом. Изложенное не оставляет сомнения, почему отчаявшиеся, обезумевшие от горя и страха люди бросились в объятия терроризма, социальной революции и воинствующего большевизма. Очевидно, что лишь крайняя степень затравленности, угнетенности и безысходности могла заставить некоторых представителей национальных меньшинств со временем превратиться в ожесточенных террористов и бездушных палачей.

Этнический террор со стороны государства, по сути, аукнулся террором загнанных в глухой угол этносов против инициаторов государственного терроризма. На причины, например, столь высокого процента евреев в различных радикальных революционных движениях обращали внимания отдельные писатели, философы и политики империи. Так, в своей известной статье «Протест против антисемитического движения в печати» российский религиозный философ В.С. Соловьев писал, что «несправедливо возлагать ответственность на еврейство за те явления в его жизни, которые вызваны тысячелетними преследованиями евреев в Европе и теми ненормальными условиями, в которые этот народ был поставлен». Однако подобные голоса оставались гласом вопиющего в пустыне: евреев обвиняли, травили, избивали, убивали. В России понятие справедливости не применялось к евреям в принципе, поскольку они в этой стране не подпадали в разряд людей. Иными словами, слово «еврей» и понятие «человек» в этой державе не совпадали ни по содержанию, ни по объему. Потому-то доктрина прав человека никогда и не могла прижиться на территории империи. Ведь в случае торжества подобной доктрины народ должен был бы немедля наступить на горло своей православной песне. Самые голосистые же солисты последней неизменно отвергали всё, что связано с правами человека в качестве зловредной выдумки враждебного Запада.

Представляется, что этническая нетерпимость российской православной идеологии к ценностям западноевропейской цивилизации по большому счёту и стала одной из причин распада средневековой православной монархии, каковой по сути и была Россия. На это обстоятельство обратил внимание в своей книге «Санкт-Петербург: российская империя против российского хаоса» писатель, доктор философских наук Владимир Карлович Кантор (для справки: по версии известного французского журнала «Le Nouvel Observateur hors-serie» (2005) он входил в список двадцати пяти крупнейших мыслителей современного мира). Так вот, в одном из своих интервью, отвечая на вопрос журналиста о своём исследовании, философ заметил: «Я же лишь рассуждаю о причинах величия и падения Российской империи, когда и если она пала. Последние в том числе в нетерпимости, в ксенофобии, поскольку ей присущи и этнический, и религиозный оттенки… Если ты внимательно читал книгу, ты не мог пройти мимо главы «Русское православие в имперском контексте», где речь