Что его омрачали когда-то.

Как-никак шесть веков пронеслось

Над небесным и каменным сводом.

Но в душе гуманиста возрос

Смутный страх перед скифским разбродом.

Как магнит потянул горизонт,

Где чужие горят Палестины.

Он попал на Воронежский фронт

И бежал за дворы и овины.

В сорок третьем на лютом ветру

Итальянцы шатались как тени,

Обдирая ногтями кору

Из-под снега со скудных растений.

Он бродил по тылам, словно дух,

И жевал прошлогодние листья.

Он выпрашивал хлеб у старух —

Он узнал эти скифские лица.

И никто от порога не гнал,

Хлеб и кров разделяя с поэтом.

Слишком поздно других он узнал.

Но узнал. И довольно об этом.

Просто невероятно, рука тянется протереть глаза — но ощущение чуда остается. Так Моисей, наверное, смотрел на неопалимую купину или расступившиеся воды. Каким-то совершенно непонятным движением (может, смещением угла зрения) один абсолютно частный случай вдруг делается ступенькой всей мировой истории. И сама эта «лестница» получает вдруг совершенно неожиданную подсветку.

Становится вдруг ярко виден, яснее разгаданного кроссворда понятен этот действительно «великий гуманист», поэт и ученый Петрарка. Сегодня он, наверное, был бы европарламентарием. Пришедший в 1941-м в Россию не «грабить», и даже не «по приказу злобного дуче», а именно как «великий поэт, ученый и гуманист»...

Данте, Петрарка. Создатели «нового прекрасного мира»... Европа, Культура, Ренессанс. И вдруг в этом светлом и разумном мире — словно некое пятно или клубящийся страх в углу. То ли какая-то «системная», военно-политическая угроза, то ли мрачный всплеск подсознания. И создатель «правильного мира» — он, конечно, потянется, пойдет туда, чтобы исследовать и избыть свой «смутный страх перед скифским разбродом»... И там увидит Петрарка ту самую Нужду — образ, родившийся еще у его предшественника, Назона, сосланного в Скифию императором Августом. И будет «рвать ногтями скудные растения». И «узнает те скифские лица»...

И не просто свидетельством мастерства автора, нашего Поэта, но и потрясающе философски важным становится схождение этих двух текстов, итальянского и русского, в одной точке — «и довольно об этом». Как два луча, сходящихся в вершине, в точке ослепительного прозрения. Ведь Петрарка мог оборвать те свои живописания славянского унижения и позора в письме архиепископу просто потому, что лень было еще чего-то тут описывать. Или жаль чернил. А мог и... из-за поднявшейся жалости, сострадания, великодушия. Но что именно: скука или жалость — неизвестно читателям текста его письма к архиепископу Генуи. Может, это было неизвестно и самому Петрарке, отбросившему в тот миг перо: «довольно об этом». И вот тут-то — русский луч, текст русского Поэта, сходящийся к этой же точке, как бы высветляет подсознание итальянца, утверждает в нем лучший из возможных вариантов: Великодушие. Да-да, то было — сострадание. И, «узнав эти скифские лица», он, знаменитый Петрарка, сам стал лучше, просветленней. Великодушием заканчиваются Великие войны. (А Россию как-то уже назвали «подсознанием Запада».)

Вот это вклад в весь процесс «мировой гуманизации» воронежских старух, кормивших несчастного итальянца, но еще и — русского Поэта, собеседника Петрарки, автора этого шедевра.

Но... этот вклад Поэта ставит еще и очень трудный выбор перед его соотечественниками и коллегами (или считающими себя таковыми). Этим ведь задан масштаб. Предъявлен уровень осмысления мировой войны, мировой истории. И тут (коллегам?) остаются варианты: 1) или допустить, признать, что из-за тебя, именно на твоей книге этот уровень вдруг понизится; 2) или, как говаривали, стращали друг друга в 70— 80-е годы: «идти к станку», «к трактору». Или...

ДИЛЕТАНТСКИЕ ЗАПРОСЫ

Так кто же этот поэт, столь удачно сведший Петрарку, муссолиниевых несчастных солдат с русской, мировой историей?

(Пауза) — Вроде и приятное дело — «прорекламировать» нашего поэтического гения, а вроде как-то даже и обидно, что это нужно делать.

Итак, этот Поэт — Юрий Поликарпович Кузнецов.

Вот что называется «разобраться с темой». Не только осадить каких-нибудь литовцев, тянущих счет, но самое главное — продвинуть постижение своей собственной истории...

Из кипевших когда-то всесоюзных литературных диспутов сейчас вспомнился один популярный вопрос: «Кто и когда напишет новую «Войну и мир»? Имелось в виду, книгу о Великой Отечественной. Да, такая книга очень бы помогла становлению национального самосознания. Сам факт наличия такого огромного и неосмысленного события (война) — он ведь по-своему даже опасен. Именно даже опасен, и именно для сегодняшних россиян. Своей необработанностью, непереваренностью, недообдуманностью. Эта гигантская тема все равно будет притягивать общественное сознание. И в отсутствие нового Льва Толстого пролезут всякие, вплоть до резунов. И наговоренное ими вместо просветления и единения только углубит линии расколов в национальном менталитете.

«Войну и мир», как мы помним, называл «величайшим из когда-либо написанных романов» и француз Ромен Роллан. Хотя «толстовский Наполеон» — самый, пожалуй, мерзкий и ничтожный во всей «наполеониане»...

Да, обрести свою Историю, «узнать свою страну» — гораздо важнее, чем все эти «тычки» и «указывания на место» бывшим подданным Гитлера.

А с Историей, с познанием своей страны, народа получается, что, кроме как в переломные моменты, постичь что-либо очень трудно. Похоже, что в иные, спокойные периоды они — народ, страна — просто «вещи в себе». Ну представьте, что Александр Сергеевич перенес бы действие своего «Бориса Годунова» с 1605 года куда-нибудь в глубь его вполне удачного правления. А это выбор богатый: и 14 лет «премьерства» при Федоре Иоанновиче (основан Белгород, обустроена, укреплена, заселена вся область нынешнего «Черноземья»). Или не менее успешная «семилетка» собственного годуновского царствования (выиграна даже война со Швецией, отбиты потери Ивана Грозного — та самая Вотская пятина, выход к Балтийскому морю)... Но что бы мы узнали из «Бориса Годунова-1598» о душе народа, таинственно, непонятно как, но все же, оказалось, надломленной опричниной и Иваном Грозным? Что бы нам раскрыла «успешно перевыполненная семилетка Бориса Годунова» — на самом кануне Смутного времени?

Нельзя оперировать итогами мировой войны в понятиях современной политкорректной тусовки. В интересах Истины и в интересах России (в принципе еще и в интересах других воевавших стран — Британии, Сербии) не прошлую войну обсуждать в современных понятиях, а, наоборот, современную политическую ситуацию рассматривать с помощью критериев прошлой войны.