— Это вроде защитного механизма, — сказала девушка.

— Да, — процедил Патрик, чувствуя, что она не оценила всей утонченной значимости его пальто. Потом спросил как можно небрежней: — Тебя как зовут?

— Рейчел.

— Меня — Патрик. Можно тебя угостить?

Черт, он говорит, как актер, пародирующий сцену знакомства. Все приобрело угрожающе-дробный аспект, из-за которого труднее обычного было спуститься с позиции наблюдателя. Может, девушка воспримет вязкую скуку как ободряющий ритуал.

— Конечно. Я бы выпила пива. «Дос экис».

— Отлично, — сказал Патрик, кивая бармену. — И кем ты работаешь? — продолжал он, чувствуя тошноту от усилия поддерживать разговор и разыгрывать интерес к другому человеку.

— Я работаю в галерее.

— Правда? — спросил Патрик, надеясь, что она поверит, будто произвела на него впечатление. Он почти совсем утратил контроль над своим голосом.

— Да, но, вообще-то, я хочу открыть собственную галерею.

Ну вот опять, подумал Патрик. Официант считает себя актером, актер считает себя режиссером, таксист считает себя философом. Пока все складывается удачно, сделка идет к завершению, звукозаписывающие компании проявляют большой интерес… полный город фальшивых агрессивных фанатиков, среди которых встречаются по-настоящему неприятные носители власти.

— Мне не хватает только финансовой поддержки, — вздохнула она.

— А зачем тебе собственная галерея? — спросил он озабоченно и в то же время ободряюще.

— Не знаю, знаком ли ты с неообъективным искусством, но, я думаю, это новый большой тренд, — сказала Рейчел. — Я знаю много художников и хотела бы помочь им в начале карьеры, пока все остальные их еще не оценили.

— Я уверен, скоро оценят.

— Потому-то мне и нужно торопиться.

— Мне бы хотелось посмотреть неообъективное искусство, — с жаром сказал Патрик.

— Это можно устроить, — ответила Рейчел, глядя на него с новым интересом.

Может, эта та самая финансовая поддержка, которой она ждала? Пальто, конечно, чуднóе, но на вид дорогое. Круто было бы завести эксцентричного английского спонсора, который не будет дышать ей в шею.

— Я сам немного коллекционирую живопись, — соврал Патрик. — Кстати, хочешь кваалюд?

— Я не употребляю наркотиков, — сказала Рейчел, морща нос.

— Я тоже, — ответил Патрик, — просто таблетка завалялась в кармане. Кто-то дал мне ее давным-давно.

— Чтобы получать удовольствие, мне наркотики не нужны, — холодно заметила Рейчел.

Она готова, она точно готова, подумал Патрик.

— Ты права. Они портят магию — делают людей нереальными. — Сердце у него забилось быстрее. Надо ковать железо, пока горячо. — Хочешь поехать со мной в отель? Я остановился в «Пьере».

«Пьер», подумала Рейчел. Все знаки очень благоприятные.

— Конечно, — улыбнулась она.

14

Два тридцать на часах рядом с образком святого Христофора. Примерно пять часов до отъезда в аэропорт. Больше чем достаточно. И больше разговора с Рейчел, чем можно выдержать за всю жизнь. Он неопределенно ей улыбнулся. Что сказать? Что у него только что умер отец? Что он наркоман? Что через пять часов уезжает в аэропорт? Что его девушка не против? Патрик точно не хотел ни о чем ее расспрашивать. Не хотел слышать ее мнение о Ниагаре.

— Мне чего-то есть хочется, — беспокойно заметила Рейчел.

— Есть?

— Ага. Жутко захотелось чили.

— Ну, закажем тебе в номер, — сказал Патрик.

Он прекрасно знал, что в ночном меню «Пьера» чили нет, и не одобрил бы, если бы оно там оказалось.

— Но есть место, где готовят лучшее чили в мире. — Рейчел выпрямилась на сиденье. — Я правда туда хочу.

— Ладно, — терпеливо ответил Патрик. — Это где?

— Угол Одиннадцатой авеню и Тридцать восьмой улицы.

— Извините, мы передумали, — сказал Патрик таксисту. — Можно поехать по другому адресу? Угол Одиннадцатой авеню и Тридцать восьмой улицы.

— Одиннадцатой и Тридцать восьмой? — повторил таксист.

— Ага.

Заведение располагалось в рифленом серебристом ангаре под вывеской: «Попробуй наши знаменитые чили и тако». Это было предложение, перед которым Рейчел не могла устоять. Зеленый неоновый перец-чили задорно мигал рядом с желтым сомбреро.

Когда подали огромную овальную тарелку с кусочками мяса в соусе из перца с пережаренными бобами, гуакамоле и сметаной под ярко-оранжевым тертым чеддером в сопровождение рябых тортилий, Патрик закурил в надежде отгородиться дымовой завесой от запаха острой еды. Он отпил еще глоток тепловатого кофе и задвинулся как можно дальше в угол красной пластиковой скамьи. Рейчел, очевидно, была из тех, кто переедает на нервной почве, и старалась запихать в себя как можно больше еды перед перепихом, а может, и вовсе пыталась отбить у него желание, расстроив себе желудок и отравив свое дыханье смрадом чили и сыра.

— Ммм, — с удовольствием проговорила она. — Обожаю это блюдо.

Патрик слегка поднял бровь, но ничего не сказал.

Она навалила чили на тортилью, положила сверху гуакамоле и вилкой размазала сметану, потом взяла пальцами щепотку чеддера и посыпала это все. Тортилья раскрылась, и мясная масса хлынула Рейчел на подбородок. Та со смехом пальцем затолкала все обратно в рот.

— Объеденье! — воскликнула она.

— Выглядит омерзительно, — мрачно заметил Патрик.

— Зря ты не хочешь пробовать.

Она нагнулась над тарелкой и нашла угол, под которым кусать рвущуюся тортилью. Патрик потер глаз. Зудело снова нестерпимо. Он смотрел в окно, но его опять затянуло в раздумья. Тюльпаны красных барных табуретов на хромированных стеблях, окошко в кухню, старик, сгорбившийся над чашкой кофе и, конечно, Рейчел — как свинья мордой в корыте. Это напоминало ему знаменитую картину Как-его-там. Память выгорает. Страх забыть все.

Хупер… Хоппер{107}. Вспомнил. Не все еще потеряно.

— Закончила? — спросил Патрик.

— Здесь делают отличный банановый сплит, — мечтательно проговорила Рейчел, дожевывая чили.

— Ни в чем себе не отказывай, — сказал Патрик. — Одного хватит?