На мгновение я думаю, не рассказать ли Сесилу всю правду. Он осторожно уводит меня от других леди и спрашивает:

– Может, послать за графом Хартфордом? Он нужен вам здесь, леди Катерина?

Я откидываю голову назад и весело смеюсь, как Елизавета, когда она хочет казаться беззаботной.

– Господи, нет! – заверяю его. – Я не нуждаюсь в мужчине и уж тем более в графе!

Мы катаемся по реке, Елизавета восседает на троне на своей королевской барже, рядом с ней музыканты, а люди наблюдают за происходящим с берега. Сопровождает ее, как всегда, Роберт Дадли; все придворные дамы, включая меня, разместились на палубе – красивые, избранные. Никто не замечает отсутствия Джейни, только я одна скучаю по ней. Моя сестра Мария словно изящная куколка на высоком стульчике. Она подмигивает мне. Похоже, Марию вообще ничего не волнует. Я думаю, может, рассказать ей о своих страхах насчет ребенка и бросившего меня мужа, но затем вспоминаю, что она моя младшая сестренка. Джейн, старшая, всегда пыталась оградить нас от несчастья и пошла на эшафот, ни словом не обмолвившись о сомнениях или страхе; она даже написала мне письмо с лучшим советом, что могла дать, учитывая обстоятельства. Я хочу быть такой же хорошей сестрой, как Джейн. Я не стану обременять Марию своими тревогами.

На огромной барже послы, графы, лорды пьют великолепное вино и беседуют. Роберт Дадли наклоняет свою темноволосую голову к Елизавете и шепчет что-то ей на ухо, а она с улыбкой поворачивается к нему. Их чувства настолько сильные, настолько яркие, что я вдруг перестаю думать о ней как о самой трудной из моих кузин и просто сочувствую ей как молодой влюбленной женщине. По повороту головы, по тому, как Елизавета цепляется за резные подлокотники трона, чтобы не тянуться к Дадли, я вижу, что она жаждет его любви. И понимаю ее. Мне знакомы эти ощущения. Я отвожу взгляд, пока она не заметила излишнюю осведомленность в выражении моего лица.

– Зрелище и правда постыдное, – кто-то тихо говорит мне на ухо. Оказывается, это лорд Пемброк, некогда бывший моим тестем, стоит рядом и наблюдает за тем, как я смотрю на Елизавету.

– Ох, не знаю. – Я принимаю невинный и несведущий вид.

– Что ж, благослови тебя Господь за это, – продолжает мужчина, выгнавший меня из своего дома, даже не попрощавшись.

Мария улыбается и кивает мне со своего высокого стула, как бы советуя сделать хоть что-нибудь из этого малообещающего материала.

– Мы скучали по тебе в доме Герберта, – напыщенно сообщает он. – Мой сын жалеет о расставании с прекрасной юной супругой.

Мне нечего сказать в ответ на этот неожиданный поток вранья. Округлив глаза, я продолжаю молчать – посмотрим, к чему он клонит.

– Я знаю, он тебе нравился, – намекает Пемброк. – Детская влюбленность, очень прелестно. Может, ты снова проявишь к нему расположение? Теперь ты знатная леди, которую, скорее всего, ждет великое будущее, но нельзя забывать и о привязанностях юности.

Мне так многое хочется отрицать в его словах, что я кладу руку поверх корсажа, где на него сильнее давит живот, и чувствую легкий трепет. Опускаю голову.

– И вот, собственно, мой сын Генри, по-прежнему влюблен, – заключает его отец и отходит в сторону, чтобы пропустить вперед, как участник театра масок пропускает партнера по танцу, Генри Герберта, который выглядит намного здоровее, чем бледный мальчишка в день нашей свадьбы. Он красив, улыбчив и, вероятно, по уши влюблен в меня.

– Я такого не ожидала, – говорю ему, когда Пемброк удаляется, чтобы преклонить колени перед Елизаветой.

– Простите меня, – вдруг извиняется Генри. – Вы же знаете, что я не хотел оставлять вас. Все случилось так быстро, что невозможно было понять, как поступить правильно. Я был болен, и мне пришлось повиноваться отцу.

Я ненадолго прикрываю глаза. Вспоминаю тот ужас и хаос. Осознание, что мы потеряли Джейн и ее уже не спасти.

– Все верно, – натянуто отвечаю я.

Прекрасно помню, как стремительно они бросили меня, словно я жгла им руки. Действительно, никто из нас не знал, что делать, и уж тем более мой неуверенный юный супруг.

– Я не ожидал, что нас разлучат, – искренне говорит он. – Думал, наши клятвы настоящие, а мы станем мужем и женой. Я не представлял, что нас можно разлучить.

Да, я мечтала о нем, как девочка мечтает о самой идее иметь супруга. Не забуду волшебство и красоту бракосочетания, мое искусно сшитое платье и двухдневное празднование. Не забуду, что Генри был сильно болен, но все равно пытался идти рядом со мной к алтарю позади Джейн и Гилфорда Дадли. Не забуду и Джейн, натянутую, как струна лютни, – она не знала, что ей делать, не знала, какова воля Бога, она боялась коронования, но с мужеством прошла через это.

Я улыбаюсь при мысли о своей упрямой сестре.

– Да, я все помню.

Генри принимает улыбку на свой счет.

– Вы теперь наследница королевы… – начинает он.

– Она еще не назвала меня таковой парламенту, – предупреждаю я, краем глаза поглядывая на трон, – Дадли едва не втиснулся на ее кресло. Они едва ли не сплелись, как змеи, и Елизавета практически сидит у него на коленях.

– Вы же единственная наследница-протестантка, – добавляет Генри. – И наиболее любимая страной. Она назвала вас преемницей перед всем двором.

Я наклоняю голову.

– Если бы нам предстояло жениться… – тихо говорит он мне. – Если бы нам предстояло жениться снова и у нас родился бы сын, он стал бы королем Англии.

Его слова вызывают у меня странное ощущение – живот вдруг сжимает, как от приступа тошноты или скопившегося воздуха. Неужели это ребенок зашевелился, услышав призыв на трон? Как у Елизаветы в Евангелии? Спасите меня, святые и грешники! Раз это были движения малыша, значит, мне нужно немедленно выйти замуж! И Герберт вполне подойдет. Подойдет лучше всего, тем более он сам пришел ко мне, а его отец хочет, чтобы мы опять поженились – Елизавета вряд ли будет против. Мы были отличной парой тогда, будем и сейчас. Герберт желает этого, его отец тоже, и королева не может запретить… а мне нужен супруг. Одному Богу известно, когда вернется Нед. Лишь Дева Мария знает, почему он не отвечает на мои письма. Как и я, она искала мужчину, который станет отцом ее ребенка. Как и я, она знала, что нельзя быть слишком разборчивой. Я должна сочетаться браком с кем-нибудь, если ребенок шевелится во мне.

Удивительно, что Герберт ничего не замечает, потому что толчки в животе очень сильные. Я протягиваю к нему руку, но он не знает, что мне просто надо за что-то ухватиться.

– Да, нас и правда связывают радостные воспоминания, – наобум говорю я.

По моему бледному лицу стекает пот, он наверняка это заметит. Герберт берет мою ладонь.

– Я не переставал думать, что мы женаты. Все время считал вас своей женой.

– Я тоже, я тоже, – соглашаюсь я, вдруг с ужасом представив, что ребенок родится прямо сейчас, у всех на виду. Нужно пойти в дальнюю часть баржи, где-то присесть и стиснуть зубы, молясь о том, чтобы эта водная прогулка скорее закончилась и я могла бы вернуться в свою комнату. Не могу же я разродиться здесь, перед всем двором! На барже, на королевской барже! В моем лучшем платье!