В политическом отношении в начале двадцатого века Австро-Венгрия делилась на две части — Австрийскую империю, управляемую с помощью рейхсрата, и Венгерское Королевство, включавшее в себя исторические земли венгерской короны и подчинявшееся венгерскому парламенту — все это я знал из данных энциклопедии. Неофициально две части империи назывались Цислейтания и Транслейтания. Аннексированная Австро-Венгрией Босния и Герцеговина не входили в состав Цислейтании или Транслейтании, но управлялись особыми органами, формально независимыми, но подчиненными венскому самодержцу.

Согласно конституции, обе указанные половины государства получали собственные парламенты, министерства, армии и даже бюджеты. Делегации от Австрии и Венгрии поочередно проводили заседания в парламенте, где решались государственные вопросы. Общеимперскими учреждениями были признаны только армия, министерства иностранных дел и финансов, содержавшиеся за счет общеимперского бюджета. Они же считались общими для всех прочих частей Австро-Венгрии.

Его Императорское Величество Карл Франц Иосиф IV, Божьей милостью император австрийский, король венгерский, король богемский, король ломбардский и венецианский, далматский, хорватский, славонский, иллирический, иерусалимский и лодомерский, эрцгерцог австрийский, великий герцог тосканский, краковский, лотарингский, силезский, моденский и пармский, великий князь трансильванский, маркграф моравский, воевода Сербии и прочая, и прочая, и прочая, в данный момент стоял на балконе летнего дворца Шёнбрунн, в пригороде столицы, внимательно изучая открывшийся перед ним чудный вид на луга Каневаль.

Не то чтобы последнего Императора Австрии настолько интересовали луга, просто получая известия с многочисленных австрийских фронтов, он каждый раз пребывал в некоторой прострации, не вполне понимая, что именно следует в дальнейшем предпринимать. Роковое кольцо неумолимо сужалось над его блистательным государством, приближая конец династии и страны.

Последний правитель династии Габсбургов, Карл принадлежал к боковой ее ветви: по прямой линии лишь его прапрадед Франц II занимал имперский престол. Отцом Карла являлся всего лишь племянник предыдущего императора Франца Иосифа. В момент рождения Карл считался пятым в очереди на престол, причем рождение новых наследников должно было отдалить его от короны еще сильнее. Однако предпоследний император последовательно пережил своего единственного сына Рудольфа, своего брата эрцгерцога Карла Людвига, младшего племянника Отто и, наконец, старшего племянника Франца Фердинанда, чьи дети, рожденные от морганатического брака, не имели прав на корону.

После этого одновременно с убийством Франца Фердинанда, чья смерть ознаменовала собой начало Великой войны, 27-летний эрцгерцог Карл немыслимым вывертом судьбы оказался единственным наследником своего 84-летнего двоюродного деда, держава которого уже была обречена на крах.

Всего три месяца назад кончина Франца Иосифа автоматически произвела Карла IV в императоры. К этому времени состояние двуединой монархии можно было сравнить лишь с агонией умирающего. В стране не хватало хлеба, революция сквозила из всех щелей, промышленность задыхалась от нехватки топлива и ресурсов. Император Карл лично принял на себя командование войсками и, стремясь заручиться поддержкой венгров, короновался не в Вене, а в Будапеште ровно месяц назад. Держался Карл молодцом, и впечатление о нем складывалось как о необычайно честном, прекраснодушном, решительном и искреннем человеке.

Тем не менее я обязан был исполнить то, что решил. Энциклопедия сообщала, что в прошлой версии Истории последний Габсбург, осужденный победителями на пожизненную ссылку, умрет на острове Мадейра в возрасте тридцати трех лет, 1 апреля 1922 года, то есть всего через пять лет от сегодняшнего момента, абсолютно здоровым и полным сил.

По диагнозу Карл умрет от воспаления легких, но на деле — от болезни души. Стать последним в бесконечной череде героических предков, бесславно смотреть, как погибает страна, любимая им безмерно, окажется для Карла слишком тяжелым бременем. Католическая церковь причислит его к лику святых — впрочем, даже если бы он это знал, вряд ли такое знание стало бы для Карла утешением.

…Сейчас он стоял на балконе, упершись взором на луга Каневаль.

На входе в личные апартаменты последнего австрийского Императора, с прямой как полет свинца спиной, застыл бравый гвардеец с «манлихером» на плече.

Прыгнув гвардейцу в голову, почти не роясь в памяти и не анализируя собственных ощущений, без эмоций и жалости, я заставил его развернуться, пройти к балконной двери, снять винтовку и прицелиться императору в спину.

Сопротивления не было. Спустя пять лет Карл умрет — просто умрет, убьет себя сам, одним усилием мысли, без оружия и патронов, просто расхочет жить. А сейчас…

Приклад к плечу, холодной щекой прижаться к деревянному ложу.

Дрожащим пальцем нащупать стальной курок.

Выстрел грохнул, и что-то щелкнуло в глубине винтовочного механизма…

Может быть, колесо истории?

О нет, всего лишь затвор.

Петроград. Одиннадцать часов утра.

Десять минут после смерти императора Карла

Оставив мертвого гвардейца с головой, простреленной из того же «манлихера», я вернулся в Питер в тело Николая Второго, открыл глаза и медленно сполз с кровати.

Часы на стене показывали, что царь спал четырнадцать долгих часов. Казалось, однако, будто во время сна меня били кирками в каменоломне. Превозмогая усталость, я заставил себя умыться, одеться, затем, достучавшись до Фредерикса, немедля вызвал к себе шефа жандармов Глобачева.

Когда тот прибыл, давя дрожь в пальцах и в голосе, я заявил:

— Вы будете удивлены, милостивый государь, но вчера вечером известные мне агенты охранного отделения по моему заданию совершили покушение на кайзера Вильгельма и австрийского императора Карла IV. Успешно, разумеется. Завтра в полдень в присутствии членов Государственного совета и журналистов я намерен представить вас к высшей награде за проведение этой уникальной операции. Думаю, Святой Владимир с бантами подойдет к жандармскому мундиру.

Глобачев посмотрел на меня внимательно, однако без тени удивления. Вопросы прыгали в его голове, но он, похоже, сейчас сам себе на них отвечал. Реагировал парень действительно быстро, выпученных глаз и открытого рта от него было не дождаться.

— Вы понимаете меня, Глобачев?

— Более чем, Государь. Прикажете сделать по этому поводу официальное заявление?

— Да. И если можно, дайте интервью журналистам. Я понимаю, что пресс-конференция, на которой глава секретной службы дает пояснения газетчикам по поводу тайной миссии, связанной с убийствами глав двух соседних государств, — это нонсенс, но… ситуации бывают разными.

— Сейчас именно такая, Ваше Величество.

— До свиданья, Глобачев.

Коротко откланявшись, жандарм испарился.