– Стираю логи на сервере, – пояснил гематр, не отрываясь от работы. – Чтобы звонок профессора не отследили. Надеюсь, они не мониторят вызовы в режиме реального времени.

Надеюсь, оценил Диего. И это говорит гематр! Вместо «вероятность семьдесят два с половиной процента». На Террафиме нам с Карни выпал счастливый билет – коллант, которого не может быть. А что, если…

– Сеньоры и сеньориты!

Он очутился в центре нездорового внимания.

– Что, если прилететь к профессору в большом теле? Так нас не отследят?

Пальцы Фриша замерли. Секунда, другая третья… На десятой гематр вернулся к работе. Коллантарии угрюмо молчали, отводили взгляды. Проклятье! Да они же боятся! Боятся выходить в большое тело!

– Колланты в атмосфере не летают, – буркнул рыжий. – Ты нам еще колеса приделай…

– Но ведь на планеты мы высаживаемся?

Мы, вздрогнул Диего. Неужели я сказал: «мы»? Господи, да иные за такое продались бы с потрохами! Я лично знаю таких.

– Ну?

– Взлетаем в космос, в окрестности… На орбиту! – маэстро вспомнил нужное слово. – И сразу обратно, к дому профессора. Сколько это займет времени? На нас успеют напасть?!

Бесполезно. Они с коллантариями, как пелось в солдатской песне, обменялись судьбой. Еще недавно Диего Пераль до холодного озноба боялся выйти в большое тело, опасаясь за свою бессмертную душу. Теперь же он всей душой стремился в космос, а коллантарии…

Стук в дверь прозвучал пистолетным выстрелом.

– Какого черта? – рявкнул Пшедерецкий.

– Извиняемся, Антон Францевич, – в дверях возник смущенный Прохор. – Там врачи прилетели. Говорят, по вызову.

– Веди их к больной. Нет, погоди! Я сам.

VI

Человек-бык топал монструозными ботинками, отряхивая снег. Из ноздрей доктора валил пар. Форменная куртка – нараспашку: жарко в доме, да и куртка на брюхе не сходится. Ладони-грабли, кулаки-кувалды; дополняя картину, бугрилась складками могучая шея. Такой голову открутит за ненадобностью, вот и все лечение.

Справа от быка шаркал встрепанный санитар, чья макушка едва доходила врачу до плеча. Куртку санитар застегнул, но внизу она расходилась колоколом, по краю украшенным веревчатой бахромой. Веник, подумал Диего. Веник и Швабра. Сестра милосердия, тощая и жилистая, ростом не уступала доктору. Нелепая стрижка – щетка жестких черных волос – завершала образ.

«Стыдись, малыш, – из далекого далека укорил отец. – Назвать сеньору Шваброй? Пусть даже и в мыслях? До чего ты докатился?!» Одна такая сеньора, огрызнулся Диего, хотела взять меня в рабы. «В рабы? Только к хорошенькой! – хмыкнул Луис Пераль, большой жизнелюб. – Смотри, не опозорь мои седины!» Вся Эскалона обожала чувство юмора el Monstruo de Naturaleza, вся, кроме сына драматурга.

– Прошу за мной.

Помпилианские медики поднялись на второй этаж. Диего убрал ладонь с эфеса рапиры – кажется, донья Эрлия вдолбила в маэстро новый рефлекс – и вышел на крыльцо проветриться. Во дворе, у коновязи, уже притрушенный снежной искрящейся пудрой, стоял лаковый сугроб с красной полосой – аэромоб «скорой помощи». В небе буянил верховой ветер: гнал, сбивая в кучу, отару косматых облаков. Из рощи несся сварливый вороний грай. Самих птиц видно не было, и чудилось, будто облака жалуются на пастуха.

Сойдя с крыльца, маэстро встал у колоды для рубки дров. Сам не зная, зачем, ковырнул пальцем иссеченную поверхность, загнал занозу под ноготь – и, чертыхаясь, начал ее извлекать. Заноза, дрянь этакая, сидела глубоко, пришлось ухватить краешек зубами.

Не прошло и десяти минут, как во дворе объявились Швабра с Веником. Они извлекли из аэромоба складные носилки и вернулись в дом. Вскоре носилки – без помощи людей, будто в них вселился злой дух – выплыли из дверей, неся бесчувственную, а может, спящую донью Эрлию. Швабра тащилась сзади, вяло помахивая дистанционным пультом: направляла движение. Веник бездельничал, засыпая на ходу. Губы санитар вытянул трубочкой: насвистывал колыбельную.

Мерно хрустел снег под ботинками. Мимо Диего проплыло лицо Эрлии, вылепленное из воска. До подбородка донья Эрлия была укрыта свежей простыней. Рука женщины свесилась вниз, пальцы, неожиданно костлявые, шевелились водорослями, угодившими в слабое течение. Движение пальцев неприятно контрастировало с отрешенным, как у мертвой, спокойствием черт лица. Зрелище показалось маэстро удручающим. Расклеился, вздохнул Диего. Рассиропился, тряпка. Еще зарыдай, солдатик!

Хотелось вина, да покрепче.

Последним шел богатырь-врач, сопровождаемый вездесущим Пробусом. На ходу врач задавал координатору вопросы; в ответ Пробус тараторил в своей обычной манере. Говорили оба на языке, которого Диего не понимал. Врач, без сомнения, нервничал: переживал за больную. У Диего создалось впечатление, что ответы Пробуса его не интересуют. Человек-бык замирал на месте, озирался с настороженностью зверя, почуявшего засаду, внезапно ускорял шаг, торопясь догнать носилки. И снова – пауза, бегающие глазки, вопрос-ответ, ускорение… Опасается, что не довезет, предположил маэстро. Тогда почему оглядывается? Если время дорого, надо быстрее улетать.

Надкрыльями жука поднялись двери аэромоба. Плавно, будто во сне, носилки с больной влетели в отсек для пациентов. Отсек закрылся. Салон, рассчитанный на реанимационную бригаду из пяти человек, остался открытым.

Врач забрался в машину – аэромоб ощутимо качнуло. Швабра улыбнулась, что-то спросила у крутившегося рядом Пробуса. Тот начал было отвечать, но сестра милосердия вдруг присела, сунула руку Пробусу между ног – и вскинула координатора колланта на плечо с той же легкостью, с какой девочка поднимает тряпичную куклу. Никто не понял, что происходит, даже сам Пробус. Он хихикнул, готовясь отпустить сальную шуточку; Швабра согнула ноги в коленях, как если бы готовилась присесть еще разок…

Колесницы судьбы

(час назад, может, больше)

– …в усадьбе Пшедерецкого, – объясняет Крисп. Он топчется на площадке перед медицинским центром, он смущен. Ему неловко тыкать манипулярия Тумидуса носом в очевидное, – нас ждет не только телепат, успешно отразивший попытку клеймения. Нас ждет коллант в полном составе. Они могут стартовать в любой момент. Мы не в силах помешать их взлету, мы не в состоянии преследовать их. При всех достоинствах «Мизерабля», яхта рядом с коллантом – древняя колымага рядом со всестихийником. И потом, это пассажирский коллант. Что, если при взлете они решат прихватить с собой не только объект, но и обер-манипулярия Ульпию? Объект – телепат, прошедший инициацию. Допустим, ему захочется покопаться в мыслях пленницы… Мы должны предотвратить их бегство с Сеченя, уничтожить в зародыше саму такую возможность. В колланте двое незаменимых: невропаст и помпилианец, настройщик и координатор. Кто невропаст, нам неизвестно. Зато мы отлично знаем, кто координатор…

Марк Тумидус слушает, не перебивая.