– Вы сошли с ума?

– Она им управляет! Он нас сдаст! Уже сдал!

– Это легко проверить.

Бесстрастность Фриша подействовала: рыжий заткнулся, лишь задушенно квакнул напоследок:

– Как?!

– Пробус, вы в силах отличить свободного человека от раба?

– Что?

Откровенно говоря, Диего не понимал, чем случай на дороге так потряс беднягу Пробуса. Но факт оставался фактом: маленького помпилианца терзал жесточайший стресс. По возвращении в усадьбу Пробус забился в самый дальний угол залы, прихватил с собой корзинку печенья и жрал в три горла – только хруст стоял. Диего видел, как после боя солдат тянет на баб или выпивку. Но печенье?! Оставалась надежда, что Пробус набьет живот, проветрится в сортире и очухается.

– Что? Что такое?!

Фришу пришлось повторить вопрос.

– Болван! – заорал Пробус. Казалось, его смертельно оскорбили. – Конечно, могу! Я родился на Октуберане! У меня была уйма рабов! Якатль, иди сюда! Сядь рядом, я дам тебе печеньку…

– Ответьте, как эксперт: сеньор Пераль под клеймом? Или он свободен?

– Свободен! – Пробус сорвался на фальцет. – Она его, а он!.. он её!.. Свободен! Свободен! Вы кретины, а он свободен!

– Вы гарантируете?

У Диего создалось впечатление, что мар Фриш переспросил скорее для остальных. Сам гематр в словах помпилианца не сомневался, насколько гематры вообще могут в чем-либо не сомневаться.

– Да! Да!!!

– Но как, брат?! – восхитился Джитуку. – Как тебе это удалось?!

– Мы выпали под шелуху, – обращение «брат» со стороны чернокожего вудуна покоробило маэстро. Он еще не до конца привык к демократическим манерам Ойкумены. – Там было пятеро Эрлий. В доспехах, с мечами. Одну я убил, другую тяжело ранил. Еще третью, в локоть… Вернулся: донья Эрлия лежит на дороге. Дергается…

– Убил?! Чем?!

– Рапирой. Она всегда при мне.

«У вас там было оружие?!» – эхом отдался в ушах вопрос Пробуса. Диего помнил, что после этого вопроса помпилианец сразу впал в прострацию. Не скрывая тревоги, маэстро оглядел коллантариев: как бы и эти… Да что они все на него таращатся?!

– Сеньор Пераль, вы ведь не антис?

– Нет.

– Не тайный помпилианец?

– Нет.

– Не телепат?

В голосе Фриша пробился намек на вкрадчивую ласковость. Так разговаривают со слабоумными детьми или душевнобольными. Чудо Господне – интонирующий гематр! – убедило Диего Пераля лучше любых слов: он вляпался в исключительное дерьмо.

– Телепат? – с усилием выдавил маэстро. Горло пересохло, язык превратился в шершавую тряпку. – Джессика Штильнер считает, что я – латентный телепат.

– Инициализация? Во время клеймения?

Мар Фриш размышлял вслух. Проклятье, выругался Диего. Да он взволнован не меньше Пробуса!

– Маловероятно, – вынес Фриш вердикт. – После схватки вы не потеряли сознание. И все же… О чем я сейчас думаю, сеньор Пераль? Я думаю очень «громко», я пытаюсь передать свою мысль вам. Если вы телепат, вы услышите хотя бы эхо. Сосредоточьтесь, прошу вас.

Диего в упор посмотрел на Фриша. Моргнул, закрыл глаза. Втянул затылок в плечи. Закусил нижнюю губу. Нет, ничего. Ничего, кроме хруста. Это Пробус на пару с дикарем дожирали печенье.

– Может, – предположила Анджали, – сеньор Пераль не знает, как пользоваться своими способностями? Что, если он нуждается в специальном обучении?

Фриш отмахнулся совсем по-варварски:

– Я передавал не просто мысль. Это был специальный тест. Он работает в девяносто восьми с половиной процентах случаев. Увы или к счастью, сеньор Пераль не телепат.

– Кто же он?

– Сеньор Пераль – коллантарий.

III

– Вызов? Да, поступил. Четырнадцать минут назад…

Брови диспетчера взлетели на лоб:

– Погодите! Откуда вам известно про вызов?

Вместо ответа манипулярий Тумидус перегнулся через стойку, разделявшую его и диспетчера медцентра при имперском представительстве, и отстучал на сенсорной панели какой-то замысловатый код. Стучал он правой рукой, нимало не смущаясь тем, что панель была для него перевернута вверх тормашками. Левой рукой Марк Тумидус удерживал диспетчера, возмущенного таким наглым вмешательством в его деятельность – и удерживал, надо заметить, без особых трудностей.

– Это произвол! Вы…

Код сработал. В голосфере, колыхавшейся перед багровым лицом диспетчера, возникло сообщение, невидимое Криспу. Что бы там ни было написано, оно произвело на яростного цербера эффект выстрела из парализатора. Диспетчер превратился в кисель, слабо оформленный под человека.

– Слушаю вас, – подсказал Тумидус.

– Слушаю…

– Готов ответить на любой ваш вопрос.

– Готов ответить…

– Вызов пришел из усадьбы, принадлежащей Антону Пшедерецкому?

– Вызов пришел из усадьбы…

Крисп щелкнул пальцами, чуть не прищемив диспетчеру нос:

– Отомри!

Диспетчер подпрыгнул и ожил:

– Да-да, Пшедерецкий! Да, конечно!

– Предварительный диагноз?

– Подозрение на обширный инсульт.

– Бригада уже вылетела?

– Еще нет…

– Что за бардак?! Освободите дорогу!

Врач, детина с руками мясника и загривком тяжелоатлета, топнул ногой, словно пробуя ступеньку на прочность. Перед ним, загораживая спуск с лестницы в холл, плечом к плечу стояли Швабра и Веник. С момента посадки на Сечень эти двое неотлучно сопровождали Тумидуса, куда бы тот ни пошел. Еще на «Мизерабле», представившись по всей форме и не получив ответа, Крисп про себя назвал сладкую парочку Шваброй и Веником, и пусть его расстреляют, если он знал, почему.

– Немедленно! – врач грозно выпятил нижнюю челюсть. – Вы слышите меня?!

– Отставить, – вполголоса приказал Тумидус.

– Что значит отставить?

– Отставить конфликт. Вылет разрешаю, больную приказываю госпитализировать.

– Разрешаете?! Приказываете?!

Врач явно был не дурак подраться.

– Лечение на дому запрещаю, – в голосе манипулярия звякнул металл. – Больную доставить в центр как можно быстрее. Медицинскую помощь оказать на самом высшем уровне. Если потребуются консультации по гиперу, в расходах не стесняйтесь. Как только больная будет в состоянии перенести транспортировку на Октуберан…

Диспетчер активно жестикулировал, стараясь привлечь внимание врача. В свою очередь, врач тоже перешел на язык жестов: сжал огромные кулаки, воздел их над головой, потряс хорошенечко, выражая свое отношение к происходящему – и опустил руки.