Фотографии, на которых они с Алиной были вместе, явно снимал кто-то другой, но никто не только не смог описать этого человека полиции, никто даже не вспомнил его имени.

Вот они держатся за руки и улыбаются друг другу. Вот они гуляют по магазинам. Вот они танцуют на столе в одном из пабов Темпл Бар Дистрикт.

А вот они целуются.

Чем дольше я рассматривала фотографии, тем сложнее мне было поверить в то, что этот человек – злодей. Алина выглядела очень счастливой рядом с ним, и он выглядел таким же счастливым, обнимая ее.

Я резко помотала головой. Она тоже так думала. Она верила ему до того самого дня, когда позвонила мне и оставила испуганное сообщение: «Я думала, что он помогает мне, – сказала она, – но – Господи, поверить не могу, что я была такой дурой! Я думала, что влюблена в него, а он один из них, Мак! Он один из них!»

Один из кого? Невидимых, способных каким-то образом превращаться в людей и обманывать даже ши-видящих? Я снова задумалась над тем, возможно ли такое в принципе. Если он не Невидимый, тогда кто же он такой и почему он действует заодно с монстрами? Этот человек должен был быть невероятно талантливым актером, чтобы обмануть Алину. Но она раскусила его только перед смертью. Что, если она заподозрила его и проследила за ним до этого здания? Дом стоит в Темной Зоне, в месте, которое заставляет инстинкты ши-видящей криком кричать о близости к источнику сверхъестественной опасности.

Размышляя о сверхъестественной опасности, слишком увлеченная исследованием дома, адрес которого дала мне Алина, и рассматриванием фотографий, я даже не поняла, что источник странного, манящего и одновременно пугающего чувства, которое вело меня сюда, находился не в самом доме. Он был сзади. За домом.

И становился сильнее.

Намного сильнее. Словно пробуждался ото сна.

Я собрала фото обратно в конверты, засунула во внутренний карман куртки и поднялась. Когда я торопилась через весь первый этаж к черному ходу, который мне еще предстояло найти, я заметила, что с зеркалами на стенах что-то очень и очень не так. Настолько не так, что я, заглянув в некоторые из них, перестала даже смотреть в ту сторону и ускорила шаг, проходя мимо. Эти сюрреалистического вида стекла впервые дали мне понять, что такое истинная «чуждость» эльфов. Пусть Видимые и Невидимые ходят и говорят точно так же, как мы, но они принадлежат к совершенно иному виду.

Я нашла заднюю дверь, заставила себя выйти и зашагала прямо к приоткрытой, сделанной из рифленого железа двери склада, который располагался за аллеей, метрах в двадцати от 1247 Ла Ру.

Что бы ни манило меня к себе, оно находилось там.

Судя по всему, в тот день я сошла с ума. Пусть я и двигалась почти бесшумно и держалась поближе к стене, но я туда зашла. Температура воздуха рухнула куда-то далеко вниз в тот момент, когда я переступила порог и нырнула в темное нутро склада. В этом здании можно было запросто обустроить несколько футбольных полей. Это была старая оптовая база, слева и справа от меня находились стеллажи высотой около десяти метров, а в пространство между ними могли бок о бок въехать два грузовика. Проход был заполнен завернутыми в пластик плитами, которые не успели разгрузить и уложить на стеллажи. Неровный бетон пола был завален деревянными ящиками, кое-где стояли вилочные погрузчики, замершие на половине подъема, словно склад внезапно опустел. В дальнем углу склада я заметила яркий, но мрачный свет и услышала голоса.

Я начала пробираться к источнику света, перебегая от ящиков к погрузчику, стараясь ступать бесшумно и доверившись своим инстинктам, которых я не могла понять и которым не могла противиться. Чем ближе я подходила, тем холоднее становилось вокруг. К тому времени как я добралась до третьего с краю ряда погрузчиков, отделявших меня от того, что находилось впереди, я дрожала от холода и наблюдала, как замерзает прямо в воздухе пар от моего дыхания.

Возле предпоследнего ряда ящиков я скорчилась у подъемника, металл которого настолько остыл, что его больно было касаться.

Добравшись до последнего ряда, я ощутила такой приступ тошноты, что вынуждена была сесть, чтобы немного успокоиться. Между мной и тем, к чему я стремилась, оказалось нагромождение множества ящиков, коробок, погрузчиков, сдвинутых в таком беспорядке, словно кто-то поспешно убирал их, освобождая огромное пространство посреди склада. Из-за этой баррикады я видела лишь верхнюю часть того, что находилось в центре зала, и походила эта часть на большущие камни. Отблески света, проникавшие в мрачный закуток, в котором я скорчилась, были ненормальными. Это был тяжелый, какой-то черный свет, и ни один из объектов, на которые он попадал, не отбрасывал тени.

Я не знала, сколько времени понадобится моему желудку, чтобы побороть тошноту. На это могло уйти пять минут, а могло и полчаса, но вдруг я поняла, что способна стоять и даже продолжать двигаться. Я понимала, что двигаться дальше мне не стоило бы, что я должна была просто «мчаться прочь сломя голову», как советовал Бэрронс, и не оглядываться, но перевесила манящая часть этой привлекательно-отпугивающей штуки. Я должна увидеть, что там находится. Мне нужно знать. Я зашла слишком далеко, чтобы теперь поворачивать назад.

Я выглянула из-за угла сваленных в стопку плит и тут же нырнула обратно, прижимая руку к сердцу, которое пыталось вырваться из груди и сбежать куда подальше. Я очень жалела, что вообще встала с кровати сегодня утром.

Несколько раз глубоко, осторожно вдохнув, я наклонилась вперед и снова выглянула. Думаю, я надеялась, что в первый раз мне просто показалось.

Я ошиблась.

Рассматривая подобные вещи в путеводителях и на открытках, я ожидала увидеть такую штуку посреди пасторального пейзажа, но не в центре промышленного склада, посреди коммерческого района в самом сердце города. К тому же раньше я считала, что они должны быть поменьше. Этот был огромным. Я попыталась представить, как его сюда затащили, но потом вспомнила, что имею дело с нечеловеческими методами транспортировки. А для эльфов нет ничего невозможного.

За спинами Носорогов и других разномастных Невидимых, – которые не отбрасывали тени в странном свете, струившемся из него, – возвышался дольмен. Два опорных столба стояли метрах в шести друг от друга, а длинная необработанная каменная плита, которая их венчала, завершала сходство мегалита с дверью.

На полу вокруг дольмена были выбиты символы и руны. Некоторые светились кроваво-красным, некоторые пульсировали тем же черно-синим светом, которым светился украденный у Мэллиса камень. Лицом к дольмену стоял человек в красной мантии, глубокий капюшон скрывал его лицо.

Арктический ветер был настолько холодным, что мои легкие словно окаменели и дрожали чуть ли не сильнее плоти. Темный ветер задувал прямо в душу, вгрызался в нее острыми ледяными зубами, и я внезапно поняла, что если я простою здесь еще немного, то начну медленно забывать все надежды и мечты, которые когда-либо рождались в моем сердце.

Но не пронизывающий душу ветер, не Носороги и даже не фигура в красной мантии, к которой кто-то обратился «Гроссмейстер», заставили меня спрятаться в тени.