— Ну, господин маркиз, — не вытерпел Ли Ванг, — готовы ли вы? Поторопитесь! Едем сейчас же, и вы увидите, что будет, какой праздник ожидает нас с вами, как китайцы привыкли встречать и принимать своих владык!

«Господин маркиз» был готов, но настроение его далеко не соответствовало величию ожидаемого торжества: какое-то уныние овладело им, и он безуспешно старался скрыть его, силясь придать довольное выражение своему лицу. А если бы бедняга еще знал, куда они на самом деле спешат?!

Вдруг на палубе раздался резкий, отчетливый голос Саранги, нарушивший всеобщее безмолвие:

— Господин командир, прикажите остановиться: судно прибыло на место!

— Стоп! — скомандовал Порник.

Вслед за тем Саранга заявил, что ему нужны две лодки для дальнейшего следования пассажиров на остров, — и две лодки были также немедленно спущены на воду… Но вместе с ними была спущена, по негласному приказанию Порника, еще третья, притом так, что малаец не мог видеть ее за корпусом яхты…

Ли Ванг в сопровождении Гроляра сел в одну лодку, тогда как в другую, стоявшую впереди, сел один Саранга. Гроляр, спускаясь, искал глазами своего неизменного спутника, Ланжале, но Ли Ванг и Саранга сказали ему, что никто, кроме их троих, не может ехать на таинственный остров, оберегаемый «тиграми Зондского пролива», — и бедный «маркиз» должен был скрепя сердце подчиниться этому требованию.

Впрочем, он немного ободрился, когда Ланжале, наклонясь с борта яхты, шепнул, следя за его спуском по трапу:

— Не бойтесь ничего: мы будем следовать за вами в китоловке и при малейшей опасности поспешим к вам на помощь…

Саранга взял в руки весла и, сказав своим пассажирам «следуйте за мной», двинулся в таинственный путь.

Ли Ванг и Гроляр принялись также работать веслами на своей лодке, что для них не составляло особенного труда, так как они были достаточно опытны в этом деле.

За ними, незаметно для Саранги, отчалила от яхты китоловка.

— Ну-с! — весело воскликнул китаец. — Вот мы и у последней станции к нашей цели!

— Да поможет вам Небо! — ответил полицейский. — Но, не знаю почему, меня тревожат какие-то предчувствия.

— Что вы! На пороге к цели, к полному успеху?

— Что же делать? Вы знаете, бывают такие минуты, когда на самом исходе какого-нибудь дела вдруг словно что-нибудь ударит тебя в голову и заставит предвидеть истину — все равно как молния, которая вдруг сверкнет и осветит на мгновение скрытые в темноте предметы, грозящие опасностью бредущему впотьмах спутнику.

Как все восточные люди, Ли Ванг был суеверен и потому отчасти поддался мрачному настроению Гроляра; но полицейский добавил вслед за тем более спокойным тоном:

— Я плохо спал в прошлую ночь, и потому мысли мои не в должном порядке… Ночью, например, мне казалось, будто Лао Тсин намерен проделать с нами плохую шутку и что я напрасно последовал за вами в это путешествие, а теперь на меня неприятно подействовал отказ Саранги взять с собой Ланжале, моего помощника и преданного друга, на которого я привык полагаться во всех сомнительных случаях в моих путешествиях по Востоку.

— В этом отказе Саранги нет ничего странного, — возразил Ли Ванг, — он сделал только то, что предписывается правилами Общества Джонок, воспрещающими иностранцам проникать на остров Иен.

— Но я ведь тоже иностранец, и однако же для меня оказалось возможным отправиться на остров!

— Вы другое дело, господин маркиз! Вы очевидец кончины старого Кванга, везущий туда известие об этом важном событии и доказывающий таким образом справедливость моих притязаний на этот высокий пост. Без этого разве я согласился бы взять вас с собой? У каждого из нас своя целы у меня — сделаться главой Общества Джонок, на что я имею неоспоримое право, а у вас — получить в свои руки драгоценный «Регент», оставленный мной у Лао Тсина. Таким образом, мы опираемся друг на друга в достижении наших целей. Итак, следуйте за мной не колеблясь, потому что, в сущности, вам иначе ведь нельзя действовать… Но что там такое с Сарангой? Он остановился и делает нам знаки тоже остановиться. Посмотрим, в чем дело!

Ли Ванг умерил ход своей лодки и поравнялся со своим проводником.

— Что случилось? — спросил он Сарангу.

— Мы прибыли немного раньше, чем следовало, и нам придется подождать до того времени, когда вода пойдет на отлив от гротов Мары, — иначе нам не попасть в них, так как они совершенно затоплены приливом.

— Это правда?.. А не сбился ты с дороги?..

— Я, господин, мог бы найти дорогу к гротам Мары и с закрытыми глазами, — сказал малаец, мрачно улыбаясь. — Повторяю вам, нам нужно подождать, пока спадет лишняя вода.

— Сколько времени?

— Час может быть, и больше часу…

— Мы могли бы это время с большей приятностью провести на яхте, — заметил недовольным тоном китаец.

— Тогда мы могли бы опоздать, господин, потому что необходимо попасть в гроты по первой отливающей воде. Затем она устремляется с такой силой, что вы рисковали бы разбиться вдребезги у этих скал.

— «Вы рисковали бы»! А разве ты не поедешь с нами?

— Я могу ехать только до первого ряда скал.

— Почему это?

— Потому что господин Лао Тсин велел так мне.

— Как же мы без проводника будем продолжать наш путь?

— Саранга вам объяснит это теперь на досуге, господин.

— Это будет не слишком трудно?

— Ничего нет легче, господин, как пройти теперь на остров Иен, стоит только страже у входов в гроты пропустить вас туда.

— А что это за стража?

— Вы ее увидите, господин! — отвечал уклончиво малаец, и невольная дрожь пробежала по его телу — при воспоминании, вероятно, о каком-нибудь ужасном случае.

Саранга и Ли Ванг. — Необъяснимая ненависть и жажда мщения. — Крупный разговор. — Гроляр беспокоится. — Последние советы. — Пассажиры третьей лодки.

ЕСЛИ БЫ ЛИ ВАНГ И ГРОЛЯР МОГЛИ ВИДЕТЬ в эти минуты лицо малайца, искаженное ненавистью и мщением, едва ли они бы не предпочли лучше вернуться на яхту, чем продолжать с таким проводником дальнейшее путешествие. Что же заставляло Сарангу всякий раз проявлять свирепое злорадство по отношению к китайцу, вместо того чтобы просто исполнять приказания, полученные от банкира Лао Тсина? Ему, малайцу, не принадлежащему к Обществу Джонок, не все ли равно, кто одержит верх в этой борьбе, француз ли Бартес или китаец Ли Ванг, интересы которых одинаково были чужды ему?

Старый Фо выкупил его когда-то из неволи у тиморского султана и определил в услужение к Лао Тсину, который всегда обращался с ним гуманно. За это Саранга относился к нему с преданностью верной собаки и всегда готов был пожертвовать жизнью ради своего господина. Но тут еще не заключалось никакого разъяснения причины, по которой Саранга ненавидел знатного китайца, явившегося оспаривать власть повелителя пиратов у француза Бартеса.