Новый туманный рассвет. Река кипела от играющей рыбы, прибрежные деревья вздрагивали от бегущих оленей, так что каждый на борту только и думал, как бы поудачнее бросить дротик и обеспечить добрый ужин. Над нами кружили журавли, около двух десятков потревоженных птиц. Слышалось шумное карканье невидимых для нас ворон.

Сети поднялись из воды так неожиданно, что на миг каждый решил, будто видит сон. Арго покачнулся и застрял, нас сбросило со скамей в трюм, весла перепутались.

Мы сели на мель, а всадники, прорвавшись сквозь ивняк на северном берегу, гнали своих темногривых коней в воду. Они окружили нас волчьей стаей — в тяжелых плащах, в темных личинах, ощетинившиеся короткими копьями и стрелами в заплечных колчанах. Двое всадников вскочили на борт. Урта зарубил одного, а второго Боллул могучим толчком сбросил обратно в реку, но при этом получил глубокую опасную рану в плечо.

Засвистели стрелы. Их полету отозвались снасти Арго. Короткое копье по дуге полетело прямо в Кимона, но тот с юношеским проворством отскочил влево, перехватил древко и отправил копье обратно в метнувшего его воина, успевшего, однако, подставить щит.

Ржание лошадей не заглушало протяжных воинственных кличей нападающих. В довершение всего река бурливо закипала под их телами, когда они пытались окружить нас и подтащить к берегу. Они были быстрыми, а их удары — смертоносными. Один из воинов Вортингора погиб от меча разбойника, который прыгнул на корабль прямо со спины коня и тут же снова вскочил в седло.

Ниив забилась под шкуры.

Тайрон извлек из-за пояса пращу, из мешка — каменные снаряды и хладнокровно обстреливал нападавших. Потом стрела ударила его в грудь и сшибла за борт. Он забился в воде, зажимая руками рану. На губах выступила кровавая пена. Я видел, как Кимон втащил его под грозную фигуру Миеликки, а Ниив выскочила, чтобы им заняться.

— Кто эти ублюдки? — перекрикивая шум, спросил Ясон.

Они с Рубобостом сражались по-гречески: один колол, другой рубил. Дисциплинированное войско из двух бойцов встало против всадников в личинах.

— Дхиив арриги! — крикнул в ответ Урта. — Мстительные изгои!

— Много же ты нажил врагов, — проревел Ясон.

В его голосе слышался смех, прерываемый шумным выдохом при каждом ударе. Для таких сражений он и родился.

Они подстерегали нас, эти «мстительные изгои». Но откуда они прознали, что мы на подходе? Здесь всем правил жестокий случай: этим бывшим друзьям, бывшим героям, предавшим вождя и обреченным на жизнь диких зверей, не осталось ничего, кроме звериной злобы и жажды минутного торжества над человеком, изгнавшим их.

Они были опасны, но не имели значения, хотя их мечи и причинили нам серьезный ущерб.

Я внезапно осознал, что Ясон выкрикивает мое имя. Арго затягивали в сеть, корабль опасно кренился, и старый друг просил меня вмешаться. Кажется, и Ниив орала на меня. Но Тайрон, прислонившийся к ее плечу, махнул мне рукой, словно говоря: «Ничего не предпринимай!»

Вдруг из-за деревьев, из тумана выехали новые всадники: бестелесные воины на высоких конях в нарядной броне. Если бы и этот отряд оказался нашим врагом, никто из нас не вышел бы живым из стычки. Но Нерожденные были здесь стражами. Это они следили за нами с южного берега, быть может присматривая заодно и за отрядом изгоев. Они ворвались в реку и вступили в бой.

И снова я услышал свое имя, теперь от одного из них. Проникнув взглядом за пластину забрала, я узнал ухмыляющееся лицо Пендрагона. Он с двумя десятками соратников обрушился на дхиив арриги, сбивая их с седел, хватая коней и вытаскивая их на берег. Река покраснела, но не надолго.

Кимон с отцом рассекли цепкую сеть, освободив нос Арго, и тот сразу закачался на волне. Пендрагон со своими всадниками с шумным плеском выбирались из реки и продирались сквозь плакучие ивы, кони отыскивали на скользком береговом откосе место, чтобы твердо поставить копыта. Коней изгоев они утащили за собой, и отряд спасителей скрылся так же внезапно, как и появился.

Из-за деревьев донесся голос Пендрагона:

— Мы станем ждать вас там, где река захлестнула ваш лагерь.

И все кончилось.

Немного погодя Арго круто развернулся поперек течения, так внезапно, что вальки весел чуть было не сбили нас со скамей. Но мы быстро выправили весла, и корабль мягко ткнулся носом в отлогий берег, явно служивший местом для водопоя скота.

Так Арго намекал нам, что пора на время распрощаться, и мы поспешно сгрузили свое добро, не забыв и медовое дитя в многослойной обертке. Боллул, у которого раненая рука висела на перевязи, первым выскочил на сушу и бросился на холм, откуда можно было осмотреть окрестности: привычная забота о безопасности вождя. Когда он дал знак, что все спокойно, Урта с Рубобостом соскочили на мелководье и приняли на руки безжизненное, но живое тело Тайрона. Ниив совершила настоящее чудо: он все еще дышал, но не глубоко и с трудом и был бледным как смерть, которая его едва не унесла. Никто не верил, что он выживет.

— Моя ночь наступит скорее твоей, — шепнул он Ниив, но та приложила пальчик к его губам.

— Нет, если я найду то, что надо. Если бы мы с тобой оказались на севере! Но я учую нужные корни, а ты их съешь и снова будешь готов умереть в любой день.

К вечеру мы прошли сквозь чащу и выбрались в просторную рощу с пятью увитыми шиповником камнями, стоявшими в ряд, покрытыми узорами, разными старинными символами. Каждый лежал на невысокой насыпи. То было святилище Пяти Сестер, одно из тех священных мест, куда и жрецы заходят только в определенное время года. Оно же служило межой, разделявшей владения Урты и Вортингора.

Иными словами, мы подошли к новой реке, к серебристому рукаву Извилистой, отрезавшей Урту от его твердыни.

Здесь мы, утомленные переходом, остановились на отдых. Луна поднялась над нами — больше половины диска. Камни на могилах запели: по крайней мере, я слышал песню. Лунная тень, цепляя выбитые на них круги и спирали, вызывала мелодию, недоступную слуху Урты и Ясона, но для меня столь же явственную, как некоторые звуки для собачьих ушей. Я наблюдал за тенями спиралей, которые углублялись с движением яркого полумесяца. Я вслушивался в мелодию, которая становилась все глубже, громче, пронзительнее, перешла в протяжный стон и замерла, когда тень поглотила все.

Ниив, думается мне, тоже уловила отзвуки древней песни. Она прижалась ко мне, упершись одной ступней в мою — осторожное прикосновение, знак товарищества и любви.

Но смотрела она на памятники, и ее сдвинутые брови выдавали любопытство.

— Ты слышала музыку? — спросил я ее.

— Что-то слышала. Что-то странное. Странно ведут себя эти камни.

Несколько минут мы задумчиво помолчали, потом она спросила:

— Это темницы? Или дворцы?

— Места Мертвых. Ворота. Входы.

— Но темницы или дворцы?