Резолюция:

1. Продолжить совершенствование матчасти.

2. Увеличить бюджет Группы 15-64. Обеспечить постоянное обновление экспериментального материала.

3. В ближайшие полгода провести массовые испытания в одном из проблемных регионов.

Ветер упорно пытался вырвать бумажки из рук Рэма, пока он читал. Но Рэм очень быстро добрался до резолюции. А добравшись, не знал, о чем теперь говорить. Уставился на Тучу остолбенело. Тот деловито изъял документики из его рук, щелкнул зажигалочкой, да и спалил все дотла Еще потоптался для верности на черных останках «Выписки».

– Ну, равный мой брат, ознакомился? Оч-хорошо. Как по-твоему, годятся нам башенки для утихомиривания вконец особачившегося народа?

– Да гнусь какая-то. Массаракш! Опыты над людьми… Вы там с ума посходили в столице?

– Тогда поразмысли, Долговяз, пораскинь мозгами, они у тебя извилистые: лучше вот так или лучше укладывать людей штабелями? У нас голодные бунты в пяти уездах. В столице большинство заводов стоят. Четверть страны отравлено радиацией. Не пойми какая пакость на юге – мы ведь ни мирный договор, мужик не заключили, ни рожна, да ты помнишь? В Хонти – маленькая гражданская война, в Пандее пока нет, но будет, и оттуда такое потечет! У нас в Пригорье – банды раларовцев, а на севере – банды монархистов. На восточном побережье расплодились двуногие чудища: мне оттуда человека привезли с совиной мордой и четырьмя руками… Тихо-мирно, чистенькими ручками, мы со всем с этим не справимся. Подумай, Рэм.

Отлично, он подумает. Пока от всей затеи Толст… Тучи пахло тухлятиной. Дрянь какая-то выходила: вроде приворотного зелья в общегосударственных масштабах. Этим приворотом норовят вселить любовь к не больно-то приятному жениху. «Знать тебя не хочу, старичок! Противен ты мне». – «Пойди за меня замуж, принцесса, у меня идея есть, крепкая, неутомимая». – «Разные тут приходили… с идеями. Один другого уродливее. Теперь еще ты. Ступай со двора!» – «А вот глянь-ка в зеркальце, и сразу полюбишь меня… только не падай». – «Как же я тебя люблю, убеленный сединами красавец! Назовешь ли меня своею женой?» – «Ух ты, быстро же оно подействовало…»

Наверное, лучше, чем массовый террор, наверное, лучше…

Вот только Рэм помнил, сколь убедительно звучали когда-то слова Дэка: «Если ты против, Рэм, придумай для нас для всех другой способ выжить». Разве понимали они тогда оба, сколько народу придется положить ради сохранения новой власти и дезертирской армии? Да ни сном ни духом.

Опять ему приходится выбирать между плохим и очень плохим. Почему так? И, главное, на новом витке плохое – гораздо хуже предыдущего плохого, а очень плохое – вообще кошмар полночный…

– Когда ты собираешься проводить тут массовые испытания?

Туча лишь головой покачал. Как видно, подобной проницательности от Рэма он не ожидал.

– Ну ты, брат, даешь… Месяца через четыре. Если окончательно одобрят наверху, конечно, если сочтут…

– Что от меня потребуется?

– Ну… брат… в высшее политическое и военное руководство провинции входят всего четыре человека. Третий по значимости – ты, скоро в генеральские чины выйдешь… Фигура. А если отсюда, из Черогу, кто-нибудь серьезно взвякнет против башен, если строительство первой башни вызовет утечку секретных сведений, то… я даже не знаю. Всему делу – как ломом по кумполу. На тебя надеялся. Во всем уезде ты вообще первый, кто узнает о…

Рэм с досадой прервал его:

– Что, массаракш, требуется? Не ходи вокруг да около, ясно скажи.

– Для начала просто согласие.

За час до того

Для семьи старого дружка и большого умницы Рэма Тану у Тучи имелось две улыбки.

Одна – для его жены Тари, очень вежливая, очень хорошо поставленная, ни за что не угадаешь в человеке, умеющем столь правильно ставить улыбки, год на физико-техническом факультете, полтора года фронта и еще пять лет работы простым приказчиком у сахарозаводчика в лавке. Вот если бы он воспитывался в семье дипломата, если бы он учился в закрытом лицее для детей аристократии, тогда конечно, кто бы удивился подобному навыку. Но… простой приказчик?

Другая улыбка предназначалась самому Рэму, с такой улыбкой один солдат рассказывает другому похабный анекдот. Или, скажем, один академик другому академику… Словом, нормальная человеческая улыбка.

За час до Испытания Туча пришел к Рэму домой («Нет, Рэм, никакие дела не принимаются в расчет… Да, на всякий случай. Нет, Рэм, не просьба. Извини, но это вроде приказа, парень. Да, и жене твоей. Обязательно!) и принялся менять улыбки. С ней говорит – одна, с ним – другая. Впрочем, с ней он почти не общался. Выпил чаю. Обсудил… всякую ерунду обсудил. И даже пару раз сбился, хотя Туча – особенный человек, он эмоции предъявлять не приучен, и по его лицу, как по лицу хорошего карточного игрока, нипочем не прочесть, буря у него внутри или тишь. А тут он вдруг нить разговора теряет, по столу пальцами тарабанить принимается этак громко и даже напевает «Боевую гвардию…», когда в беседе образуется пауза.

«При пробных запусках не происходило ничего страшного, – с недоумением размышлял Рэм. – Ну, легкая депрессия у кого-то. Ну, эйфория у особенно неразвитых личностей. Ну, кое-какие сложности со зрением и координацией движений… Легкая депрессия… Ерунда, в сущности. Один, правда, жаловался, что у него кружится голова… но…»

– Мне выйти? – напрямик спросила Тари.

Туча среагировал не так, как от него ждали. Не ответил утвердительно с вежливой прохладцей, как ожидала Тари. И не отшутился, как ожидал Рэм. Потер Туча большим пальцем нижнюю губу и спросил негромко:

– Я знаю, Тари, что ты меня терпеть не можешь и ни в чем не дашь мне веры… Так?

– Да знаю я таких, как ты…

Туча невесело ухмыльнулся.

– И мужа своего ты знаешь, Тари. Он не чета простоклювым дятлам вроде меня. И ты ему во всем доверяешь. Так?

– Блестяще! Если сам понимаешь, зачем спрашиваешь?

– В другое время я бы с тобой как следует сцепился, пандейская… ладно. Ты ж понимаешь. А сейчас вежливо… смотри, Тари!.. очень вежливо, как равный равную, спрашиваю: ему – во всем доверяешь?

– Мы с тобой от рождения равные, только я покрасивше тебя, Толстый. Не польстил ты мне, громила. Но раз такое дело, скажу: да, он не враль, он порядочный человек, и он мне врать не станет.

Туча вздохнул облегченно.

– Оч-хорошо. Есть у меня одно неприятное известие для вас обоих. Только объяснить его я могу одному Рэму – из соображений секретности. По первости, я думаю, оба не поверите. Но с тобой я распинаться не стану: допуска у тебя нет, да и противно мне…

Тари брезгливо поморщилась.

– Не кривись мне тут! – закипая, начал было Туча.

– Ты у меня дома, – холодновато напомнил Рэм.

– Ладно… ладно… массаракш. В общем, ему, мужику твоему, я объясню, что к чему. Его я, знаешь ли, ценю, люблю, холю и лелею. Никому в обиду не дам! Он, знаешь ли, у нас еще академиком будет!