Лукас усмехнулся одним уголком губ.

– Моя жена не должна быть ни бывшей каторжницей, ни заключенной, – сказал он и поцеловал ее в кончик носа. – А теперь идем.

– Эй! – окликнул его Калеб. – Куда вы ее повезете?

– Я еще не вполне представляю, – сказал Лукас.

– А как насчет конторы «Экспресса»? – предложила Меган, пропуская мимо ушей замечание Лукаса по поводу жены.

Три пары мужских глаз уставились на нее, буравя недоверчивыми взглядами.

– Не слишком ли опрометчиво? – спросил Лукас.

– Ничуть, – ответила Меган. – Скорее наоборот. Если я украла деньги, было бы глупо с моей стороны появляться в «Экспрессе». Все именно так и думают, что нам и требуется, не правда ли? – Видя, что мужчины смотрят на нее все с тем же скепсисом, она продолжала: – Там есть одна комната, прямо над конторой. Я использовала ее для хранения старых расписаний, картотек и запчастей для экипажей. Вряд ли кто-нибудь, кроме меня, вообще знает о ее существовании. Я думаю, никому и в голову не придет, что я стану там прятаться.

– Она попала в яблочко, – сказал Калеб. – А если они захотят туда наведаться, можно будет убедить их поискать в другом направлении. Или по крайней мере дать ей сигнал, чтобы она успела скрыться.

Лукас перенес тяжесть тела на другую ногу.

– Может, действительно, попробовать? – С минуту все молчали.

– Я думаю, неплохой вариант, – сказал наконец Калеб.

Их отвлек сильный шум снаружи. Сотни голосов и тяжелых шагов по деревянному настилу свидетельствовали, что свежие газетные новости дошли до широкой читательской аудитории. Похоже, весь город двинулся в тюрьму.

– Тсс! – Лукас потянул Меган в конец здания.

Мистер Томпсон остался на месте – отбиваться от приближающейся толпы. Лукас вывел Меган во двор и помог вскарабкаться на Смельчака, потом сам сел сзади.

– Мы отъедем за город, – сказал он Калебу. – Как только все успокоится, мы вернемся и войдем в «Экспресс» с черного хода.

– Только не забудь отпереть дверь изнутри, – сказала Меган брату.

Калеб кивнул.

– Будьте осторожны, – сказал он, когда Лукас пришпорил Смельчака и галопом погнал на окраину.

– Что-то не так? – Лукас, стоя на валуне, откуда он вел наблюдение, швырнул в сторону недокуренную сигарету. Они находились не более чем в миле от города и выжидали. Прошло уже не меньше трех часов.

– Почему ты думаешь, что что-то не так? – сказала Меган, отбрасывая стебелек ярко-розового цветка, с которого она оборвала все лепестки.

Лукас опустился на землю рядом с ней.

– С тех пор как мы покинули город, ты не сказала ни слова.

– Я спросила тебя: «Почему ты думаешь, что что-то не так?» – сказала Меган, отделяя каждое слово и загибая пальцы. – Видишь? – Она вытянула руку. – Семь слов. А ты говоришь, я ничего не сказала.

– Меган! – Он бросил на нее грозный взгляд.

Она вскочила, отряхивая сзади подол хлопковой юбки.

– Ты хочешь знать, что не так? Хорошо. Я тебе скажу. Сидеть в тюрьме и ждать, пока придет какой-нибудь классный адвокат и докажет, что ты невиновна, еще полбеды. Но когда люди, не разобравшись, виновата ты или нет, вдруг начинают обвинять тебя через газеты, – совсем другое дело. Я устала от того, что ко мне относятся как к преступнице. Я не знаю, кто написал статью в газету. Но кто бы он ни был, его не интересовала правда. Он ни разу не пришел в тюрьму выяснить все от начала до конца. Он заботился только о том, чтобы его материал попал на страницы газеты, которая будет хорошо продаваться. В результате каждый, кто прочтет статью, тоже не задумается, правда там написана или ложь. Люди захотят видеть меня за решеткой, потому что им нужно что-то, над чем можно посмеяться. Ну а я, вероятно, лучший объект для их любопытства и сплетен. И даже не пытайся меня разубеждать, – поспешила добавить Меган, видя, что Лукас открыл рот. – Я все равно тебе не поверю. Ты хуже, чем все они, вместе взятые.

– Я?!

– Да, ты. Ты пришел ко мне в камеру ночью такой важный и надутый, как индюк, чтобы сказать мне, как ты любишь меня. Но по-прежнему считаешь меня виновной. Ты, как и раньше, думаешь, что я участвовала в тех ограблениях.

– Нет, погоди…

– Думаешь! И что бы я тебе ни говорила, ты все равно сдал бы меня, потому что так хотел Брандт. – Положив сжатые кулаки на бедра, Меган расхаживала взад-вперед. – Не он ли рассказал все репортерам? Не дай Бог, если он! Я при всех разорву его на части, как спелый плод, и вырву из него его сердце!

– Меган…

– А потом сварю и скормлю ему на обед. – Она остановилась и, резко развернувшись, как по команде «кругом», снова зашагала.

– Меган…

– Или, может быть, протащу его волоком и четвертую. Будет впечатляющее зрелище.

– Меган…

Она сделала полшага и снова остановилась.

– Что?

– Меган, ты говоришь, что не планировала ограбления. Тогда почему ты не попыталась опровергнуть обвинения и доказать свою невиновность?

У нее расширились глаза от недоумения.

– Как бы я смогла доказать, если ты похитил меня и не выпускал из поля зрения две недели? А потом бросил в тюрьму. О, извиняюсь, не ты, у тебя есть Брандт. Когда, по-твоему, я нашла бы время собрать доказательства в свою защиту?

Лукас оставил без внимания ее сарказм.

– Ты и впрямь считаешь, что сумела бы их найти? – спросил он, не подавая вида, что для себя уже принял решение добыть доказательства, которые бы указывали на кого-то еще, кто мог организовать ограбления.

– Я не знаю, – сказала Меган. – Но попытаться можно.

– Где?

– Что «где»?

– Где ты думаешь собрать доказательства?

– Не знаю. Единственное место, которое мне приходит па ум, – контора «Экспресса». Там все бумаги – расписания, отчеты, счета и вся переписка с «Юнион Пасифик». Если что-то и может подтвердить мою невиновность, то, я полагаю, документы «Экспресса».

– Вот и хорошо, – улыбнулся Лукас. – Даже лучше, чем я ожидал.

– О чем ты? – нахмурилась она.

– Мы с тобой, – сказал он с таинственным видом, – на какое-то время затаимся в «Экспрессе». Так будет легче вести поиск и оставаться незамеченными.

Меган только хмыкнула и наградила его презрительным взглядом, давая понять, что у него не все дома.

Солнце уже начинало клониться к закату, когда они прокрались в здание «Адамс экспресс». Они остановились и прижались к стене. Сквозь тонкую деревянную перегородку были слышны голоса. Один из них точно принадлежал Калебу. Приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова.