В своих показаниях Рихард отмечал, что поддержка Советского Союза очень важна для мирового коммунистического движения и тех, кто стремился предотвратить уничтожение первого в мире социалистического государства. Именно из этого следовали основные задачи возглавлявшейся Зорге разведывательной организации: следить за внешнеполитическим курсом японского руководства и раскрывать вопросы, связанные с планами возможного нападения Японии на СССР. Этой линии советский разведчик придерживался до самого конца следствия.

Все это время в Центр поступала противоречивая информация о судьбе Зорге и его резидентуры. Известный немецкий журналист и его югославский коллега с середины октября перестали появляться на всех мероприятиях, проводившихся с участием иностранных корреспондентов. В начале ноября советскому посольству в Токио стало известно, что Зорге, Вукелич и еще два немца якобы арестованы японской полицией. Несколько позже поступили достоверные сведения, что Рамзай застрелился в тюрьме или его застрелила полиция, остальных его соратников усиленно допрашивают. У Клаузена обнаружены радиостанция и крупная сумма денег. Перепроверить все эти сведения у посольства возможностей не было, так как следствие относилось к категории «совершенно секретно» и японцы скрывали любую информацию о нем, не допуская никаких утечек. В декабре в Москву поступила последняя почта нелегальной резидентуры Рамзая, переданная связнику из посольства в начале октября 1941 года. Она содержала несколько фотокопий германских и японских документов. После изучения и обработки их подшили в соответствующие дела, и вся дальнейшая переписка с группой Зорге была прекращена…

Допросы Рихарда продолжались до конца марта 1942 года. Следователей полиции токко сменил высокопоставленный представитель прокуратуры Ёкисава. Он стал более напористо проводить прежнюю линию обвинения, чтобы инкриминировать задержанному иностранцу нарушение законов «Об обеспечении государственной обороны» и «О поддержании общественного порядка». Рихард убеждал прокурора, что факт получения им информации в германском посольстве нельзя считать подлежащим юрисдикции японских законов. Вукелич же общался только с иностранными корреспондентами, и даже Одзаки почти всю информацию получал во время общения со своими высокопоставленными друзьями, что не являлось нарушением каких-либо законов Японии. Так Рихард вел борьбу за жизнь своих соратников, за смягчение им возможного наказания.

При этом по-прежнему с ними не было проведено ни одной очной ставки, ни какого-либо совместного допроса. Рихард понимал, что это психологический прием следствия, направленный как против него, так и против членов его резидентуры. Представители специальной полиции и прокуратуры понимали, что любая встреча с руководителем разведывательной группы придаст новые силы не только ему, но и его друзьям и соратникам и повысит их стойкость во время допросов. Сам Зорге держался уверенно, демонстрировал убежденность в правоте своего дела, категорически отвергал все несправедливые, как он считал, нападки на его организацию. В ходе более жестких допросов Ёкисавы он отказался печатать свои показания на пишущей машинке. Теперь вопросы прокурора переводил переводчик, и он же записывал ответы обвиняемого. Записи, сделанные на японском языке, переводились на немецкий и давались для просмотра Зорге. Если он был согласен с текстом, то ставил свою подпись, если нет — отказывался подписывать. Это удлиняло сроки расследования, но Рихард продолжал придерживаться своей принципиальной позиции.

В ходе следствия, проводившегося в один из наиболее сложных периодов Великой Отечественной войны, Зорге всячески пытался получать информацию о ситуации на советско- германском фронте. Он слушал радио в тюрьме, понимая сводки новостей на японском языке, спрашивал об этом переводчика и даже следователей, проводивших допросы. Неудачи германской армии под Москвой, срыв планов «молниеносной войны» приводили его в хорошее настроение. Он даже иногда вступал в дискуссию с прокурором Ёкисавой, давая подробный военно-стратегический анализ противостояния фашистской Германии и Советского Союза, доказывая неминуемое поражение агрессора.

Тем временем следствие по делу Зорге и других арестованных к концу апреля было закончено, и прокуратура приняла решение передать все материалы в Токийский окружной уголовный суд. Министерство юстиции Японии после долгих обсуждений приняло решение опубликовать официальное сообщение о «деле Зорге» в японских газетах. Его текст был согласован с министерством иностранных дел, верховным судом и другими правительственными органами. Все крупные японские газеты 17 мая 1942 года опубликовали статью под заголовком «Кольцо международного шпионажа разорвано. Арестовано пять вожаков». Она начиналась следующим абзацем:

«В прокуратуре Токийского окружного уголовного суда закончилось энергично проводившееся с октября прошлого года расследование дела о раскрытой полицией международной шпионской организации под руководством Рихарда Зорге. Ее главными участниками являются: специальный корреспондент газеты “Франкфуртер цайтунг” в Японии Рихард Зорге, 47 лет; помощник заведующего Токийским отделением французского агентства новостей Гавас Бранко Вукелич, 38 лет; художник Ётоку Мияги, 40 лет; неофициальный советник токийского отделения правления Мантэцу (Южно-Маньчжурская железная дорога. — В. К.) Хоцуми Одзаки, 42 года; владелец светокопировальной мастерской в Токио — Макс Клаузен, 44 года».

Далее в статье говорилось, что эти лица обвиняются в принадлежности к «красной шпионской организации», получившей задание от центрального штаба Коминтерна. Они собирали секретную информацию и передавали ее за рубеж. Поэтому указанные лица обвиняются в нарушении японских законов «О поддержании общественного порядка», «Об обеспечении государственной обороны», «О сохранении военной тайны». Дело арестованной группы будет рассматриваться в Токийском окружном уголовном суде. В статье ни разу не был упомянут Советский Союз и ничего не сообщалось о работе арестованных на военную разведку Красной армии.

В комментариях министерств юстиции и внутренних дел, которые также были опубликованы в японских газетах, отмечалось, что несмотря на «большой успех борьбы с лживой идеологией» и на то, что в результате «подъема духа Японии» в последнее время и неоднократных арестов «коммунистическое движение почти замерло», все же «левые элементы по-прежнему не оставляют своих убеждений».

Находившегося в тюрьме Рихарда Зорге не ознакомили с содержанием статьи и комментариев к ней, но он хорошо знал, что японские следственные органы не располагали доказательствами, подтверждающими версию о том, что его группа работала по заданию Коминтерна. Сам он на допросах категорически отвергал какое-либо взаимодействие с органами Коммунистического интернационала в Москве и подчеркивал, что его соратники вообще ничего не знали об этом. Также не было доказано явно абсурдное предположение, что целью деятельности нелегальной организации Зорге являлось свержение существующего в Японии государственного строя. Данные им показания о том, что он и его люди работали, чтобы вскрыть и предотвратить агрессию японской военщины против Советского Союза и сохранить мир между Японией и СССР, не принимались следствием во внимание.

Статьи и комментарии привлекли большое внимание в стране и за рубежом. Внимательно их прочитали и в Москве, но эти материалы не прояснили судьбу Рихарда Зорге. Центр по-прежнему не знал, что с ним, жив ли он. В начале 1942 года в советское посольство в Токио поступила информация, что Рихард Зорге уже приговорен к смерти и приговор, видимо, приведен в исполнение. В апреле появились сведения, что Зорге и Клаузен осуждены на пожизненную каторгу, но и они не получили подтверждения. В Москве помнили также о судьбе английского журналиста Дж. Кокса, так и не вышедшего из застенков кэмпэтай.