— Итак, инспектор Ребус, — прервал его Маллен, — вернемся к вопросу: что вас потянуло в дом известного уголовника, заставив провести с ним вечер?

— Наверное, желание выпить.

Карсвелл тихонько свистнул. Он клал ногу на ногу и вновь менял ноги, скрещивал и вновь опускал руки, и так десятки раз на протяжении всей беседы.

— Думаю, что причиной вашего визита было не только это.

Ребус лишь передернул плечами. Курить ему не разрешили, и вместо этого он играл с полупустой пачкой из-под сигарет — крутил ее, щелчком направлял через стол. Он делал это специально, видя, как бесится Карсвелл.

— Когда вы ушли от Ферстоуна?

— До начала пожара.

— Нельзя ли поточнее?

Ребус покачал головой.

— Я ведь был пьян.

Перебрал он тогда порядком. А с тех пор вел себя примерно, словно желая искупить вину.

— Значит, после вашего ухода, — продолжал Маллен, — должен был явиться кто-то, не замеченный соседями, сунуть кляп в рот Ферстоуну и привязать его к стулу, после чего поставить на огонь сковороду и удалиться?

— Не обязательно, — почувствовал необходимость возразить Ребус. — Жаровня могла быть поставлена и до этого.

— Говорил ли мистер Ферстоун, что собирается пожарить что-то в жаровне?

— Может быть, он и упоминал, что проголодался, не помню. — Ребус выпрямился на стуле и почувствовал, как хрустнули позвонки. — Послушайте, мистер Маллен… Я вижу, что вы собрали здесь, — он похлопал по картонной папке, весьма схожей с той, что лежала на комоде у Симмса, — большое количество косвенных свидетельств, позволяющих вам сделать вывод, что я был последним, кто видел Мартина Ферстоуна живым. — Он сделал паузу. — Но этим ведь все и исчерпывается, не правда ли? А этого факта я и не отрицаю. — Ребус откинулся на спинку и замер в ожидании.

— Не считая убийцы, — сказал Маллен так тихо, словно говорил сам с собой. — Правильнее было бы сказать: «Я был последним, кто видел Мартина Ферстоуна живым, не считая убийцы». — Он взглянул на Ребуса из-под набрякших век.

— Я это и имел в виду.

— Но сказали вы иначе, инспектор Ребус.

— Вы должны простить меня за это. Признаться, я не на все сто процентов в…

— Вы принимаете какое-нибудь лекарство?

— Болеутоляющее. Да. Принимаю. — И Ребус поднял руки, показывая Маллену, почему он его принимает.

— И когда вы в последний раз приняли болеутоляющее?

— За минуту до того, как появились вы. — Ребус увидел, как расширились глаза Маллена. — Может, я должен был с самого начала предупредить вас?

Маллен щелкнул по столу обеими руками.

— Разумеется, должны были! — Больше он не говорил сам с собой, он кричал. Он вскочил, толкнув свой стул так, что тот перевернулся. Карсвелл тоже поднялся.

— Я не вижу…

Перегнувшись через стол, Маллен отключил магнитофон.

— Нельзя допрашивать человека, находящегося под воздействием предписанных ему лекарств! — пояснил он, обращаясь к помощнику главного констебля. — Я полагал, что это всем известно.

Карсвелл принялся бормотать, что он, дескать, забыл, упустил из виду, и так далее. Маллен злобно взглянул на Ребуса, и тот подмигнул ему.

— Мы еще поговорим с вами, инспектор Ребус.

— Когда я перестану принимать лекарства? — Ребус сделал вид, что не понял.

— Мне нужна фамилия вашего доктора, чтобы узнать, когда этого примерно можно ожидать. — Маллен раскрыл папку и занес авторучку над пустой страницей.

— Это было в лечебнице, — безмятежно проговорил Ребус, — а фамилию врача я не помню.

— В таком случае выяснить это придется мне. — Маллен захлопнул папку.

— А пока, — подал свой тонкий голос Карсвелл, — мне не надо вам напоминать ни о необходимости извиниться, ни о том, что от работы вы все еще отстранены.

— Я это помню, сэр, — сказал Ребус.

— Что ведет, в частности, к другому вопросу, — негромко проговорил Маллен, — по какой причине я нахожу вас возле дома Джека Белла в компании вашего коллеги-полицейского?

— Она подвозила меня, вот и все. Сержант Кларк заехала к Беллам, чтобы поговорить с их сыном.

Ребус пожал плечами, а Карсвелл снова тихонько присвистнул.

— Мы выясним тут всю подноготную, Ребус. Можете не сомневаться.

— Я не сомневаюсь, сэр. — Ребус встал последним из трех. — Желаю успеха. И получить удовольствие от подноготной, когда вы до нее доберетесь.

Шивон, как он и предполагал, ждала его у машины снаружи.

— Рассчитано верно, — сказала она. Задние сиденья машины были завалены пакетами. — Я подождала десять минут на случай, если ты сразу признаешься насчет лекарств.

— А потом отправилась за покупками?

— Супермаркет в конце улицы. Я собиралась спросить тебя, не хочешь ли ты поужинать со мной.

— Посмотрим, как сложится остаток дня.

Она кивнула в знак согласия.

— Ну и как скоро всплыл вопрос о болеутоляющих?

— Минут пять назад.

— Ты потянул время.

— Хотел узнать, не сообщат ли они мне чего-нибудь новенького.

— Сообщили?

Он покачал головой:

— Похоже, что ты даже не вызываешь у них подозрения.

— Я? А почему бы я вызывала?

— Потому что он выслеживал тебя… потому что каждому копу известен старый фокус с жаровней. — Он пожал плечами.

— Будешь продолжать в том же духе — и ужин отменяется. — Она стала выбираться с парковки. — Следующая остановка в Тернхаусе? — поинтересовалась она.

— Считаешь, что мне надо следующим же рейсом улетать отсюда?

— Мы хотели побеседовать с Дугом Бримсоном.

Ребус покачал головой:

— Ты и поговоришь. А меня перед этим сбрось где-нибудь.

Она вскинула на него глаза:

— Где?

— Сойдет любое место на Джордж-стрит.

Она все еще не отводила от него взгляда:

— Подозрительно близко к Оксфорд-бару.

— Я не имел это в виду, но теперь, когда ты сказала…

— Алкоголь и успокоительные нельзя мешать друг с другом, Джон.

— Я принял пилюли полтора часа назад. А кроме того, я отстранен от службы, помнишь? Так что могу позволить себе нарушить правила.

Ребус ждал Стива Холли в задней комнате Оксфорд-бара.

Заведение это было в числе самых малых пабов в городе — всего два зала размером не больше стандартной гостиной. В заднем зале стояли столики с креслами, и Ребус расположился там в самом темном углу, подальше от окон. Стены были выкрашены той же желтушной краской, что и три десятка лет назад, когда он впервые открыл для себя это место. Суровая старомодность интерьера могла бы отпугнуть новичка, но Ребус мог побиться об заклад, что журналиста это не смутило бы. Он позвонил в редакцию таблоида, которая находилась всего в десяти минутах ходьбы от бара. Он был краток: «Хочу поговорить с вами. Оксфорд-бар. Сейчас же». И он нажал кнопку отбоя, не дав Холли возможности сказать хоть слово. Ребус знал, что тот придет. Придет из любопытства. Из-за статьи, которая требовала продолжения. Придет, потому что такова была его работа.