* * *

Может эта пустынная безбрежность океана мнимая, но успокоила. Поверилось, (да и просчитали) что до острова Пасхи так и будет — никого. Решил уделить внимание быту, отправившись к офицерскому камбузу. Заодно там где-то находилась каюта под парикмахерскую.

Теперь сидел, слегка парясь под синтетической накидкой с непритязательным скептицизмом разглядывая своё отражение в незнакомом зеркале.

«Наши зеркала к нам привыкают. И мы к ним. И они нам врут».

Самому ему до этого удавалось всё время стричься на берегу, и здесь он был впервые. Оказывается.

«А думал — облазил весь крейсер».

Больши́м зеркала́м не место на боевом корабле и это, не дотягивающее по ребру и до метра, отражало на него всю правду-матку, о недосыпе последних нескольких суток и о, как ни крути, уже полновесных сорока шести.

«Зато похудел — килограмм пять-семь как минимум, на брючном ремне пришлось новую дырку колоть».

Матрос-срочник, который сейчас сопел над его головой с машинкой, сказал, что сюда ходят только офицеры и мичмана́. Рядовой состав стриг себя сам — не велика наука. Да и тут было не бог весть какое оборудование — на уровне «эконом» на районе в подвальчике». Скупо, по-мужски, по-военному.

— Не «модельные» на бигуди наматывать, — улыбчиво ответил на это его замечание матрос, который отложил машинку и теперь быстро щёлкал ножницами под расческу.

— Шустро ты….

— У меня, чем быстрей, тем лучше получается, товарищ капитан 1-го….

— Ладно уж, будешь тут по уставу…, - попустил ему Терентьев.

В воспитание младшего личного состава Терентьев не лез, оставляя это хлопотное дело офицерам, главному боцману и его «боцманятам» в частности. Поэтому предполагал, что в глазах матросов он — командир корабля выглядит суровым, но справедливым корабельным небожителем, позволяя себе иногда по-простому поговорить с каким-нибудь матросом.

— Подстригать на гражданке учился?

— Никак нет, уже тут насобачился…, ой, извините, — увидев как командир вскинул взгляд, — в смысле ещё в учебке на троих курсантах потренировался. Правда, их до «ноля» достриг, в конце концов. А тут уж на «Петре» руку и набил. Я вообще талантливый…, за что не возьмусь — получается.

— Да неужели!

Словно не расслышав сарказма в тоне командира, матрос продолжил:

— Вообще оно по жизни всегда получается, — он замялся и даже стричь перестал, — если и не сразу всё, то в результате оказывается к лучшему. Да, к лучшему!

Последние слова прозвучали утвердительно, и эта троекратная смена настроений не укрылась от Терентьева, который взглянул на матроса вдруг с любопытством.

Помня о случаях психологических срывов у экипажа в связи с переносом в прошлое, поинтересовался:

— «По жизни»? Какие-то сложности?

— Сложности? Скорей наоборот! Как-то всё одно за другим. И то, что ещё вчера было так…, ну, хреново, сегодня вдруг оборачивается хорошей стороной.

— ???

— Я же должен был дома, в родном городе, служить, в автобате. Но на провода́х так набрались, носились с этими «водительскими», что хрен его знает куда их засунули. В военкомате хоть майор и знакомый, ждать не стали (пока найдут или восстановят), засунули на пересылку. А там «покупатель» быстро всю группу — и на флот.

— Жалеешь?

Матрос снова взялся за машинку, начав подравнивать виски́, словно не расслышав вопроса, продолжил:

— И в этот выход «Петра» в море я должен был остаться на берегу. Мне письмо пришло, а боцман сказал «нужна официальная телеграмма». Потом позвонили «телеграмма пришла», но мы уже начали движение из Кольского залива.

— А что собственно случилось?

— Мать у меня, — дрогнул голосом, — в общем, рак у неё нашли, поздно спохватились, врачи наши….

В голосе матроса о врачах сквозануло целой ненавистью, а затем опять оттаяло неприкрытой надеждой:

— Но ведь сейчас восемьдесят второй!!! Она совсем ещё молодая, и зная заранее диагноз, можно…. Ведь как я грыз себя за «водительские», боцмана костерил…. Да понимаю я (не наивный), что нас всех будут в секрете держать: особисты, КГБ советское. Но не звери же они, пошлют человека предупредить или в медучреждение информируют, медкарту ей рекомендациями перепишут, профилакторий….

«А я? — Подумал Терентьев, — странно это так…. Но если тут будет мой аналог обязательно предупрежу, чтобы к зубам повнимательней был, а то к сорока шести будет одной керамикой жевать. Интересно керамика в Союзе для рядовых граждан сейчас есть»?

— Я всё товарищ капитан 1-го ранга, — матрос орудовал мягкой щёточкой, смахивая стриженные волосы, — закончил. Вас надо одеколоном?

— Нет. Своим потом, — Терентьев встал, непроизвольно полез в карман за деньгами и с улыбкой, — эй, а тут как с тобой…, какой валютой берёшь?

— Да, что вы, товарищ….

— Ладно, ладно, знаю я, что на сигареты стреляешь. Я ж, не курю, но в каюте у себя посмотрю чего-нибудь, подкину. А на счёт матери не переживай, я на контроль возьму.

— Спасибо, товарищ капитан 1-го ранга.

На суше, но всё о том же….

Однажды понял, что вышел из того возраста, когда надо учиться на своих ошибках. И сто́ит получать удовольствие от них, совершая их раз за разом. Просто это моя жизнь, мой образ….

Главнокомандующий Военно-Морским флотом СССР Сергей Георгиевич Горшков сидел у себя в кабинете в штабе ВМФ, разложив на столе два ряда фотографий. На одних был запечатлён скандальный и загадочный «battlecruiser», так называемый «ПВ» — «Пётр Великий» (кормовая часть, шкафут, надстройки, почти полная боковая проекция), на других в тех же ракурсах крейсер «Киров» и чертежи «орланов» последующих проектов. Происхождение фотографий было не совсем простым. По факту — шпионские «ПВ» (со слов начальника разведывательного управления главного штаба ВМФ вице-адмирала Иванова) прошли весьма замысловатый путь. От инициативного стармеха с аргентинского транспортного судна, удачно миновав рыскающих журналистов и агентов разведок (включая и советских, кстати). А всплыли (только подумать!) в Мексике, перекупленные советским военно-морским атташе.

Отдельной стопкой лежали снимки, полученные со спутника. Честно говоря, после ознакомления с этими (далеко не самого хорошего качества) фотографиями и понимания невероятного факта, ему хотелось тут же бежать-ехать-лететь и лично убедиться, что его «любимец»- «Киров» на месте несения службы, а не бороздит далёкую Южную Атлантику. Происшествие с эсминцем «Сторожевой» ещё долго будет укором. Особенно после вежливого и вкрадчивого андроповского: «Сергей Георгиевич, а где на данный момент находится ваш первенец из серии «Орлан» проекта 1144»?

Аккуратно протерев стёкла очков, чуть подстроив отражатель настольной лампы, адмирал сначала навскидку рассматривал первую пару снимков, потом извлёк лупу и изучал уже более внимательно, делая пометки авторучкой. Затем он брал следующую пару и проделывал ту же самую манипуляцию.