– А, ну-ка, угомонитесь оба, – и я специально начал тупить, – что значит «колорады», хлопчик?

– Колоради – це бандити, сепаратисти, – шмыгнул расквашенным носом парнишка.

– И что они тебе сделали, эти «колорады», и почему сепаратисты?

Парнишка скривился, пожал плечами.

– Та ничого вони мене ни зробили, а тильки батько каже, що богато народу вбили и нас хочуть захопити. А що таке сепаратисти ни знаю. Так кажуть.

– А, в вашем городе эти самые сепаратисты кого-нибудь обидели?

– Та ни. Живемо як завжди. Бэмось, правда, теперь з шахтарскимо. Вони проти Киэва лаютси. Нас бандерами обзывають.

– Вот что, хлопчики. Вы помиритесь и запомните: нет ни украинцев, ни русских, ни хохлов, ни кацапов, а есть лишь хорошие люди и плохие. А тот, кто желает соседу зла и исподтишка глумится при этом, тот враг всех людей на все времена. А мы – солдаты, стоящие за спокойную жизнь мирных людей и за правду. Мы защищаем слабых и наказываем злых. А теперь ступайте домой и никогда больше не ссорьтесь.

Мальчишки подобрали с земли удочки и какие-то пожитки и, молча, по тропинке порознь пошли в город.

– Ну, ты силён, командир, – тряхнул головой Дитрих, и на его лицо наползла добрая улыбка, – лучше и не скажешь. Пошли к нашим, хватит им бока отлёживать.

Мы повернулись и столкнулись со всеми бойцами, стоящими в кустах и наблюдающими за сценой замирения.

– Браво, командир, – сказал за всех Ромео, – считай, что выиграл маленькое сражение. А может и большое. Это с какой стороны посмотреть.

– Ладно вам, разболтались, – смущённо проворчал я, – пошли в лагерь.

По спутнику я связался с Валетом, доложил о последних событиях и уточнил задачу. Наш конторщик передал благодарность от командования, намекнул на какие-то большие награды и премии, а потом попросил связаться с Захарченко напрямую и дал его частоту, код и позывной.

– Здесь Бор. Здесь Бор. Вызываю Батю. Вызываю Батю.

Через пять минут в рации проскрипел ответ:

– Здесь Батя. Кто вызывает?

– Бор на проводе.

– А-а, Бор. Здорово, воин. Лихо бьётесь. Большущая благодарность вам от руководства республики.

– Служим трудовому народу. Я чего звоню. Мы уже за Амвросиевкой на Успенском шоссе. Задачу будете ставить?

– Я уже вам говорил, что вы подарок судьбы? Нет? Так вот говорю. Вам комбат Душман передал мою просьбу перекрыть выход из котла? Добро. Лугончане отстают на двое-трое суток, а мы уже двинули войска. На западе прорвались до Волновахи, на юге до Новоазовска, а из-за лугончан иловайский котёл остаётся открытым. По последним данным противник уже получил указание начать перегруппировку с отходом из-под Иловайска на юг. Если выпустим их, они соберутся и вдарят либо на Волноваху, либо на Новоазовск. А мы без резервов. Сейчас на их пути только вы. Сможете удержать, или хотя бы приостановить?

– Не знаю, помните ли вы, что нас всего восемнадцать?

– Помню, Бор, помню. Но положение отчаянное.

– У нас, что ни день, то отчаянное положение. Ладно, доберёмся до места, разберёмся. Куда выдвигаться?

– Дальше по шоссе в десяти верстах от Амвросиевки село Кутейниково. Там на перекрёстке магистральных дорог и засел батальон «Прикарпатье». Единственный путь из Иловайска на юг идёт именно через тот перекрёсток. И, если противник будет прорываться, то только там.

– Коль всей массой попрут, у нас плотности огня не хватит, – сказал я с дальним прицелом.

– Так и быть подброшу батарею «Градов». От сердца отрываю.

– …с прикрытием.

– Хорошо и взвод ополчения. Грабитель.

– Вот теперь порядок. До связи.

– Бывай здоров.

Я принялся обшаривать память, вспоминая обстоятельства иловайских событий в прошлой реальности, а потом внимательно всмотрелся в карту. На этот раз, лишившись коммуникаций, противник попал в смертельно опасную западню. Значит, прорываясь из котла, укры вдарят по самому слабому участку окружения, тоесть по нам. Немного утешал относительный достаток боеприпасов. На сутки боя должно хватить. Нужно лишь грамотно встать и не подставиться.

Мы выехали на шоссе, справа от которого потянулось полотно железной дороги Донецк-Таганрог. Согласно карте, эта железка пересекала нужный нам перекрёсток и убегала дальше к Иловайску. Добирались ло места недолго и уже через полчаса мы стояли в полуверсте от села Кутейниково. Плотную жилую застройку справа рассекала та самая железная дорога. В начале села налево отходило широкое Старобешевское шоссе, а с другого конца село ограничивало отходящая направо дорога, ведущая в Зугрес.

Вот эту непростую дорожную развязку нам предстояло очистить от карательного батальона «Прикарпатье». В монокуляр я внимательно разглядывал лагерь чужаков, прикидывалситуацию к носу и с каждой минутой всё больше убеждался, что сегодня нам несказанно повезло с противником.

Расслабившиеся до неприличия западенцы напоминали корпоратив на природе. Как и все обитатели западной Украины, каратели из батальона «Прикарпатье» отличались крайней самоуверенностью, непомерным гонором и брезгливым презрением ко всем, кто жил слева от Днепра. Эти тупые индюки не то что не удосужились выставить посты, но даже забыли про необходимость носить оружие. Они разгуливали по лагерю в спортивной одежде, пляжных шортах и тапочках. Лишь некоторые носили камуфляж, и из них единицы – ножи и пистолеты на поясе. Автоматов в их руках я вовсе не видел. Одним словом, вместо вооружённого и организованного противника мы обнаружили беспечный табор.

Я не стал мудрствовать:

– Внимание всем. Здесь Бор. Атакуем с хода. БТР и пулемётчики на перекрёстке налево, «Тигр» и минёры направо. Танк остаётся на месте и держит под прицелом всю территорию, чтобы укры не ломанулись массой к нам в тыл. Док и Марк ставят «Урал» за танком и прикрывают фланги. Когда нацгады побегут, гоните их по дороге на Старобешево пусть валят на свой вонючий запад. Убегут, и хрен с ними. А тех, кто будет дёргаться и геройствовать, кончайте без сомнений. Сейчас для нас главное дело – очистить и занять этот перекрёсток. К бою! Начали!

Мы открыто проскочили через расположение ошалевших укров, развернулись по обе стороны от перекрёстка и вдарили поверх голов изо всех малых стволов. Паника в стане храбрых прикарпатских парней смахивала на беготню бройлеров во время массового забоя. Те, кто ещё мог соображать, сразу понял, что Старобешевское шоссе специально оставлено для бегства и бросились по нему улепётывать во все лопатки. Однако кое-кто пытался отстреливаться и даже нападать. Упокой, господи, их души.

Меньше чем через полчаса вражеский лагерь обезлюдел. Палатки, барахло, продукты питания, оружие, боеприпасы и техника всё осталось на месте. Из четырёхсот вояк на земле остывали около дюжины.

Хозяйственный Дитрих сразу начал деловито разбирать и приватизировать трофеи, а Ромео сделал стойку над двумя новенькими