Юноша уже был близок к тому, чтобы сдаться, когда услышал голос. Голос исходил из темноты за деревьями:

— Маленький потерявшийся Принц, хнычущий в лесу? Мне казалось, что хребет у тебя покрепче, Принц Сэмет. Впрочем, я часто ошибаюсь.

Голос ошеломил и Сэма, и Спрут. Принц выпрямился в седле, зашипев от боли, и попытался обнажить свой меч.

Спрут в это время пустилась галопом, она мчалась между деревьями, совершенно не заботясь о том, что ее седок может наткнуться на ветки.

Лошадь и всадник неслись через лес, сопровождаемые треском ломающихся веток, криками и ржанием. Так они проскакали не меньше пятидесяти ярдов, пока Сэмету не удалось ухватиться за поводья и заставить Спрут повернуть назад — туда, где они слышали голос.

Он достал меч. Сумерки сгущались, в темноте были видны только бледные стволы ясеней. Листья на ветвях казались клочьями темноты. Тот… или то, что говорило с ними, сейчас легко могло напасть, но лучше уж встретить опасность лицом к лицу, чем бежать в панике и быть выбитым из седла веткой.

Голос был необычным. Сэм почувствовал в нем Свободную магию, и не только. Это не был Мертвец, точно нет. Но это могли быть Стилкен или Mapгру, создания Свободной магии, которые вечно алчут плоти Живых. Сейчас Сэм очень жалел, что не прочитал книгу о связывающих заклинаниях, подаренную ему на день рождения.

Что-то зашуршало в листве ближайшего дерева, и Сэм поднял меч. Спрут попятилась назад, но Сэм крепко сжал ее круп коленями, и она успокоилась. Это усилие причинило Сэму боль, но он не ослаблял хватку.

Что-то двигалось там, в темноте, двигалось по дереву. Прыгало с ветки на ветку. Может, оно было и не одно.

Сэм в отчаянии попытался достичь Хартии, чтобы набрать необходимые для магической атаки знаки. Но он был слишком слаб, и нога болела слишком сильно. Он не сумел удержать знаки в своем сознании, да и не смог вспомнить, какое заклинание ему надо создать.

Когда оно снова запрыгало, Сэм без особой надежды подумал о колокольчиках. Он не знал, как можно использовать колокольчики против Мертвых и против созданий Свободной магии. Его руки затряслись при этой мысли, потому что колокольчики напоминали о Смерти. В то же время в Сэме поднялась яростная решимость. Что бы ни обрушивала на него судьба, он не может просто лечь и умереть. Он может испугаться, но он — член Королевской семьи, он сын Тачстоуна и Сабриэль, и он продаст свою жизнь настолько дорого, насколько хватит сил.

— Кто звал Принца Сэмета? — прокричал он в темноту леса. — Покажись, пока я не наложил на тебя разрушающее заклятье!

— Прибереги эти театральные эффекты для того, кто их оценит, — ответил спокойный голос, и Сэм увидел два сияющих зеленых глаза на ветке прямо над своей головой. В этих глазах отражались последние лучи заходящего солнца. — И считай, тебе повезло, что это я. Ты тут оставил достаточно крови, чтобы привлечь свору хормагантов.

С этими словами с дерева начал спускаться маленький белый кот. Он спрыгнул с нижней ветки и приземлился на разумном расстоянии от копыт Спрут.

— Моггет! — воскликнул Сэм, глядя на кота с сильным недоверием. — Что ты здесь делаешь?

— Разыскиваю тебя, — ответил кот. — Это очевидно даже для самого тупоумного Принца. Я же верный слуга Аборсен. Готов присматривать за детьми в любую минуту. Где угодно. Никаких проблем. А теперь слезь с этой лошади и разведи огонь, вдруг поблизости бродят хормаганты. Думаю, что захватить какой-нибудь еды у тебя ума не хватило?

Сэмет потряс головой, им овладело чувство, весьма далекое от облегчения. Моггет был слугой Аборсен, но он же был созданием Свободной магии, обладавшим древней силой. На его шее был красный ошейник с выгравированными знаками Хартии, с которого свисал маленький колокольчик — видимый знак связывающей его силы. Раньше этим колокольчиком был Саранет. После того как разбили Керригора, колокольчиком, который связывал Моггета, стал крошечный Ранна. Первый из семи колокольчиков.

Едва ли Сэмет когда-нибудь раньше разговаривал с Моггетом, поскольку тот все время спал. Только однажды странный кот проснулся как раз в тот момент, когда Сэм находился в Доме Аборсена. Это было десять лет назад. Тогда, проснувшись, кот успел стянуть свежего лосося, пойманного Тачстоуном, и сказать несколько слов семилетнему мальчику. Мальчик в изумлении смотрел на кота, который тащит с серебряного блюда рыбину размером с себя.

— Я, правда, не понимаю, — пробормотал Сэм, осторожно спускаясь с лошади. — Мама послала тебя присматривать за мной? Как она тебя разбудила?

— Эта Аборсен, — ответил кот, важно вылизывая вытянутую лапу, — ничего конкретно по этому поводу не предпринимала. Но я так долго знаю вашу семью, что, когда требуется моя помощь, просто просыпаюсь. Например, если появляется новый набор колокольчиков, и это означает, что новый наследный Аборсен готов вступить во владение ими. Когда я просыпаюсь, я просто следую за колокольчиками.

Но не возвращение колокольчиков разбудило меня, — продолжил Моггет, переходя к другой лапе. — Я проснулся раньше. Что-то происходит в Королевстве. То, что давно спало, начинает шевелиться или пробуждается, и волны этого пробуждения достигли Дома Аборсена. То, что пробуждается, угрожает Аборсен…

— А ты знаешь точно, что это такое? — нетерпеливо прервал его Сэм. — Мать говорила, что ее пугает какое-то древнее зло, которое замышляет ужасные вещи. Я думал, что это Керригор.

— Керригор? — переспросил Моггет таким тоном, будто речь шла не о Величайшем Мертвом Колдуне, которым стал Керригор, а о слегка эксцентричном родственнике. — Колокольчик Ранна держит его гораздо крепче, чем меня. Он спит в самом глубоком подвале Дома Аборсена. И будет спать там до конца времен.

— Ага, — с облегчением выдохнул Сэм.

— Если вся эта возня не разбудит и его, — беззаботно прибавил Моггет. — А теперь расскажи мне, почему мое беззаботное путешествие в Билайзер, известный своими рыбными рынками, было внезапно прервано и мне пришлось тащиться в этот лес. Как ты полагаешь, куда ты направляешься и зачем?

— Я собираюсь найти своего друга Николаса, — объяснил Сэм, хотя чувствовал, как взгляд зеленых глаз Моггета проникает в его душу в поисках самых глубинных причин этого путешествия, которые он скрывал даже от самого себя. Избегая этого взгляда, Сэм опустил глаза, сгреб сухие листья и веточки в маленькую пирамидку и поджег ее, чиркнув спичкой о подошву ботинка.

— А кто такой Николас? — продолжал свои расспросы Моггет.

— Он из Анселстьерры, мой школьный друг. Я беспокоюсь за него, потому что он не понимает, что здесь на самом деле происходит. Он даже не верит в магию Хартии, как, впрочем, и в любую другую магию, — сказал Сэм, подкидывая в занявшийся костер несколько больших веток. — Николас считает, что все можно объяснить с научной точки зрения, как в Анселстьерре. Даже когда Мертвые Руки напали на нас возле границы, он так и не поверил, что здесь не существует иных объяснений, кроме магии. Николас большой упрямец, и его мнение о чем-либо невозможно изменить, если только ты не докажешь обратное с помощью математики или других наук — это он принимает. И он важная фигура в Анселстьерре, потому что он — племянник премьер-министра. Ты ведь, наверное, знаешь, что мама и отец собирались вести переговоры…