Человек, которого по просьбе Григория необходимо было научить, как и каким образом уничтожить очередного авторитета, где-то перешедшего, кому-то дорогу, оказался неспособным на выполнение поставленной задачи, но зато явно хорошо справлялся с действительно возлагаемыми на него обязанностями. Будучи просто «хвостом», он пытался «вилять» тем, к кому был приставлен. Влияния этого не имело, прежде всего из-за нерациональности предлагаемых действий и необходимости результата.

На сегодняшний день его задачей было ждать в машине метрах в пятистах, от предполагаемого места покушения. Уже несколько часов «Сотый» лежал в подлеске, метрах в 50 от многоподъездного девятиэтажного дома на юго-востоке столицы.

Шел дождь, пузырящийся каплями в лужах, а значит явно не на один час. Его маскхалат типа «леший» был гарантией не обнаружения – сделанный собственноручно из тряпочных полосок, пришитых на сетчатую тканевую основу. Своими разными выцветшими тонами, от темнозеленого, до светло-серого, они создавали впечатление бесформенности и, бесцветности, что пропускал любой взгляд, особенно, когда это сливалось с чем-то, хотя бы отдаленно напоминающим гамму расцветок на этой одежке.

Уже промокло все до нижнего белья, но образовавшаяся лужица, под неподвижно лежащим человеком нагрелась его телом и теперь надо было стараться не выпускать эту воду из под себя, проще говоря, вообще не двигаться, что совпадало с привычной тактикой.

Выходящий парк прямо к жилому массиву, был замечательным прикрытием и гарантией безопасного отхода, и разумеется, не к ожидающему Павлу, тому самому приставленному человеку, а совершенно в другую сторону – через лес, к заранее припаркованной своей машине, стоящей там уже третью неделю. Вчера Алексей приезжал и подзаряжал аккумулятор – состояние же очередной новой «Нивы» не вызывало вопросов или сомнений. Он полностью оборудовал ее на свой вкус и на свое усмотрение. Дистанционный запуск двигателя, только появившийся в продаже, был хорошей проверкой на счет наружного наблюдения, надо было лишь не забывать ставить на «повышенные обороты» и снимать ручку переключения скоростей с передачи. И если кто-то вел за автомобилем слежку, то заведшаяся машина наверняка стала бы сигналом к началу их действию.

Но сейчас Алексей думал о другом – это была уже четвертая его «работа» и в случае «удачи» восьмой человек, которого он лишил бы жизни. Пока все шло гладко, но иногда, и именно в такие моменты, когда до выстрела могло остаться несколько минут, его посещали размышления, возможно рожденные муками совести, которые он старался сдерживать, заглушать, и как-то объясняя, оправдывать свои действия, что совершенно не составляло труда, ведь каждый человек занимается подобным оправданием каждый день, правда не по такому серьезному поводу.

Больше всего его волновал вопрос: имеет ли он право, причинять боль родственникам погибших и как к этому относиться, ведь застреленных им людей он не жалел – тут все было четко и понятно: каждый из них выбрал путь своей жизни и направил его по наиболее приемлемой для него стезе, в конце – концов они воспринимались, как просто мишени.

Все они отчетливо представляли, чем это грозит и всяческими способами пытались избежать возможной угрозы. Но так ли уж это зависит от самого человека? Ответ, имеющийся у него был – совершенно не зависит, и вовсе не потому, что он возомнил о себе, как о «биче Божием», но скорее отталкиваясь от своего прожитого и испытанного…

«Солдату» вспоминался Ильич – мог ли тот представить, что из своего наградного пистолета застрелит собственную дочь – из того самого оружия, которым гордился и не только не выпускал из рук, но и прекрасно владел им?! Нет не мог, так же как и не был в состоянии предвидеть все последствия и саму свою смерть!

На сегодняшний день, бывший зять считал его отмщенным, а точнее, людей повинных в случившимся тогда – наказанными, а значит и душу отца Ии, успокоенной. То, что эти понятия вообще не связаны, его совсем не беспокоило, скорее наоборот, узнай Алексей о каких-нибудь новых подлостях «лионозовских», и не убей их, смог ли он в последствии быть спокоен, понимая, что был в состоянии предотвратить подобное?

Но все это другое, все это не то. Родственники! Безусловно некоторые из них, не только не заметили бы исчезнувшего из семьи наркомана, но и перекрестились, а возможно даже, в глубине души сказали «спасибо». Но подавляющее большинство посчитало бы по другому, все предоставленное о жизни их погибших родственников, вообще не поменяло бы их отношения, как и не менялось еще при их жизни… Кто мы чтобы судить?!

О чем-то могли не подозревать родители, но жены?! Правда думая о себе, он понимал, что в случае чего, его близкие не должны знать ничего, иначе станут источником информации и скорее всего пострадают, но ни один нормальный человек не станет прикладывать столько усилий, сколько приложит он, чтобы скрыть или изменить о себе всю информацию, в конце – пропав и сам.

Те, за кем он охотился, сами все понимая, объясняли близким о возможности случиться чему угодно, но одно дело объяснить, а другое приучить к этой мысли. А как это сделать, когда сам человек, со временем начинает думать о своей избранности, так же, как и о невиновности, и о недосягаемости. Нет, положительно невозможно приучить близких к мысли о том, что их отец, сын, брат, муж ходит ежедневно по лезвию, с одной стороны, которого смерть, а с другой тюрьма. Каждый вечер его ждут, и если и сомневаются что он придет, то уж конечно по причине, которая завтра этому помешать точно не сможет, если, разумеется, в семье все в порядке. Но так не думает рассматривающий свою жертву через прицел и решающий когда остановить течение его жизни – сейчас или в более подходящее время для мишени.

Очень важно, чтобы этот стрелок не возомнил себя «бичом Божиим», или еще хуже – богом…

Представляется, что «Солдат» не очень-то думал о последствиях смерти человека, в которого угодила точно и расчетливо пущенная им пуля или которого разорвала на куски заложенная им взрывчатка – … просто мишень, ставшая ей по собственной воле, следуя собственному выбору!!!

Наверняка он задавал себе вопрос: «А не жестоко ли?» – и сам отвечал: «Если нет мук, то не жестоко». Да…, жестоко по отношению к родственникам, но это уже не его выбор, точно такое же отношение он ждал и к себе, после сделанного своего…

Гораздо худшим казалось, когда место захоронения для родственников оставалось тайной, в случае гибели в каком-нибудь лесу, болоте или озере, куда не возможно было прийти и навестить. Но это мнение было основано на своих ощущениях, а других он не знал, но догадывался, что именно так!

Не нужно думать, что многие, выбравшую стезю криминала, имеют другие понятия. Точно так же и теми же самыми словами, они говорят стоящему перед, выкопанной самой же жертвой, ямой на краю какого-нибудь соснового бора, в которую через секунду свалится уже бездыханное тело, только – только реагировавшее на услышанные слова дрожью, холодным потом, ознобом, гневом, а может и обмокшими штанами… Но каждый из стоящих и стоявших думал о своей исключительности, во что-то верил, или хотел верить, обманываясь на чей-то счет, что и привело к этому незавидному концу!