— Кто-то же должен был действовать! — вскипел Фау, забывая, что дал зарок держать себя в руках.

— Должен! И заниматься этим должны профессионалы! Или ты считаешь, что некомпетентные дилетанты вроде тебя лучше справятся с задачей?

Фау побледнел. Не от нанесённого ему оскорбления — от осознания, каких дел эти "профессионалы" могут наворотить, если примутся за работу засучив рукава.

Об связи Клементины с "Открытым небом" не знает никто. И вряд ли его соплеменники с ходу поверят, что девушка — по сути двойной агент. А уж если всплывёт, что Клементина владеет флойдским…

— Сэр, поймите, я ни капли не умаляю профессионализм наших особистов, но в нынешней ситуации их вмешательство может всё погубить. Вы не хуже меня знаете, что тенри хитры и коварны. Они спят и видят, чтобы мы допустили ошибку! Как только мы начнём активные действия, тенри мигом сообразят, что их сдали, и тогда…

— Что — "тогда"?

— Может пострадать важный для меня человек.

— Кстати, об этом, — генконсул нахмурился. — Мне не нравится, что твоя интрижка зашла так далеко. Я понимаю, что в уставе нет прямого запрета на… хм… неформальные отношения, и всё же настоятельно советую тебе воздержаться от этого. Вы привлекаете к себе слишком много внимания.

Фау гордо выпрямил спину, складка на лбу стала острее бритвы.

— Моя личная жизнь касается только меня.

— Ошибаешься. Поскольку это так или иначе бросает тень на всех нас, я вправе запретить тебе общаться с ней, — Теол многозначительно поднял брови. — Надеюсь, ты понимаешь, что не должен думать только о себе. Тем более сейчас, когда на кону слишком многое.

— Вы предлагаете мне предать человека, которого люблю? — Фау затрясся от гнева. — Предать свою лиэнти?

— Что? — теперь уже Теол не выдержал и сорвался на крик. — Ты назвал своей лиэнти человека?! Да в своём ли ты уме, дорогой мой?

— У меня нет привычки бросаться громкими словами, — твёрдо выговорил Фау. — Клементина — моя наречённая, это дело решённое и это не обсуждается. И никто не сможет встать между нами, вам ясно?

— Ты забываешься, офицер! — Теол побелел от бешенства. — Я требую, чтоб ты разорвал отношения с этой девчонкой! Немедленно! Ты понял меня?

— Превосходно, — Фау поднялся на ноги и направился к выходу. Лишь у самой двери он остановился и, не оглядываясь, обронил: — Рапорт об отставке будет у вас на столе через пять минут.

16

На грани реальности и забытья, яви и грёз при сильном желании — и особой сноровке можно суметь ухватить свои истинные эмоции, распознать подлинные чувства, увидеть любую ситуацию как есть, без купюр и без прикрас, задать вопрос и получить ответ, а порой — понять то главное, глубинное, что в обычном состоянии бодрствования понять не удавалось.

Замшелые камни вокруг, кое-где покрытые таинственными письменами, при достаточном воображении способными сойти за кельтские руны. Что из этих надписей подлинник, а что — фальсификация, издевательская шутка недобросовестных реставраторов двадцатого века? Сейчас уже не понять.

Шелковистая сочная трава с редкими колосками, ласково щекочущими кожу, — не злаковая культура, нет, обычный сорняк.

Звёздная сеть над головой, густо оплетающая небосвод.

И тот, кто за удивительно короткое время стал для неё дороже всех звёзд на свете.

Сейчас она откроет глаза и окажется дома — она помнила, хотя и весьма смутно, как они летели назад.

Просыпаться отчаянно не хотелось. Потому что в окутывающей её сонной дремоте она могла совершенно безнаказанно представлять, что он здесь, рядом — а если должным образом дать волю воображению, можно было почти услышать его хриплый низкий голос, почти ощутить его теплое дыхание.

Но сон уже сходил на нет, истончался, таял, а сквозь опущенные веки пробивался красноватый свет.

Красноватый?!

Клементина тут же открыла глаза. Она действительно была одна. Но это место не имело ничего общего с её домом в Камден-Тауне — да и с любым другим домом привычного ей мира.

Мягкий красноватый свет, казалось, лился со всех сторон сразу. Окон не было; то, что она поначалу приняла за дверной проём, оказалось всего лишь углублением в стене.

Фау привез её на свой корабль?

От мысли о Фау её захлестнуло горячей волной — упоительно сладкой и в то же время пугающей и тревожной.

Всё тайное рано или поздно становится явным. Они не смогут до бесконечности скрывать свои отношения.

А когда правда выйдет наружу, и об их связи, давно переросшей невинную дружбу, станет известно другим флойдам — как они отреагируют на это? Пусть формально подобный запрет нигде не прописан, это вовсе не значит, что флойды будут счастливы от выбора своего соплеменника. Что, если Фау просто-напросто не позволят быть с ней?

Сидеть и ждать в одиночестве было невыносимо, и чтобы успокоиться, Клементина принялась исследовать помещение. Выход, как и ожидалось, не обнаружился — или она не смогла его открыть (Фау, что, боится, что она попытается сбежать?) — зато нашлась ванная, хотя по габаритам она тянула скорее на небольшой бассейн.

Кучеряво, однако, живут флойды, что оборудуют такими излишествами свои корабли!

А вот ничего похожего на буфет или холодильник ей отыскать не удалось. Впрочем, она пока не чувствовала голода, пить тоже не хотелось.

Почему всё-таки Фау привез её сюда? Почему не домой?

Подумал, что там ей станут докучать "подельники" из "Открытого неба" с Шарком во главе, чтоб им пусто было, и решил уберечь от негативных эмоций?

Резонно.

Куда же он в таком случае исчез, почему оставил одну?

Её неустанно клонило в сон; мысли разбредались, расползались, как подросшие котята, ещё нетвердо стоящие на лапах, но уже открывшие глазки и мечтающие скорее начать исследовать огромный новый мир. Может, это купание так подействовало на неё? От влажных после душа волос подушка тоже стала влажной, и Клементина перевернула её на сухую сторону.

Да мало ли какие у него дела, тут же строго одернула она себя. В конце концов, Фау здесь на службе, не на курорте. А проблема тенри вообще делает любой разговор об отдыхе почти преступным. Не до отдыха сейчас…

Сегодня ночью он назвал её "лиэнти". Покопавшись в своей искусственно нашпигованной памяти, Клементина извлекла из неё значение флойдского понятия: "связанная душа". В человеческих языках дословных аналогов не было, но общий смысл она уловила — истинная, единственная, предназначенная судьбой, незаменимая.

На ум приходила второсортная девчоночья беллетристика о соулмейтах, полная розовых соплей и всенепременно со счастливым концом. Она даже почти вспомнила название одной из книг перед тем, как провалиться