Когда друг свел его с Элис, он не лелеял каких-то особых надежд. Сорокалетняя нью-йоркская одиночка? Он уже достаточно походил по свиданиям, чтобы понять, о чем это говорит: до ужаса тощая, помешанная на фитнесе невротичка, живущая с тремя кошками. Элис явилась на первое свидание в пурпурных замшевых сапогах по колено и идеально сидящем черном платье. Первое впечатление: яркая, элегантная, вовсе не анорексичка, слегка холодновата. Марк еще не был уверен, что ему нравится Элис, но уже был бы не прочь с ней переспать.

После второй бутылки вина Элис оттаяла. Ее оборона слегка ослабла. Она стала чаще улыбаться и показала ему фотографии своих племянников и племянниц, рассказав о том, как одна из них — ее любимица — читает перед сном «Красотку Нэнси»[68], пытается ходить на пластиковых каблуках и не снимает цветные стеклянные бусы Mardi Gras. Элис даже пообещала отвезти ее во Французский квартал Нового Орлеана в качестве подарка на 16-летие.

Элис хотела собственных детей. Но ее личная жизнь была чередой катастроф. Сначала у нее был парень, который с радостью занимался с ней сексом, но стеснялся прилюдно взять за руку. Потом — агент по недвижимости, который звонил ей только в минуты острой необходимости (и всегда после десяти вечера). Затем — француз, который был за французские поцелуи, но против английского языка. А да, и еще тот банкир, которому якобы внушали ужас «серьезные отношения», — теперь он каждый день писал о прелестях своей невесты на Facebook.

Марк казался не таким, как все они. Он хотел чего-то серьезного. Ему нужны были моногамные отношения, которые в один прекрасный день, вероятно, могли бы перерасти в благополучный, счастливый брак. Он был именно таким милым и приятным парнем, каким она и представляла себе парней со Среднего Запада, но при этом обладал очень колким чувством юмора, что делало его вполне понятным и досягаемым.

«Он вел себя искренне. Среди нью-йоркских мужчин это большая редкость», — сказала Элис.

Спустя десять месяцев интенсивного романа они поженились, сходили в клинику репродуктивного здоровья и через год обзавелись близнецами. Элис была категорически против нянь («Зачем платить кому-то за то, с чем мы и сами прекрасно справимся?»), но ей нравилась ее работа, и она понимала, что для нормальной жизни в Нью-Йорке им нужна ее зарплата. Поэтому они решили, что Марк устроится на полставки, а в остальное время будет заботиться о детях. А Элис останется на прежней работе и продолжит заколачивать бешеные бабки.

Элис знала, что Марку досталась непростая роль.

«Продажа рекламных мест в Интернете — просто игра по сравнению с воспитанием двух мальчишек, — сказала нам Элис. — Я всегда это понимала».

И когда Марк пережил 48-часовую беготню с тазиком, поездку в Аризону и мамино падение, в глубине души Элис сказала себе, что надо бы слегка его разгрузить и дать ему передохнуть.

Она дала себе обязательство несколько раз в неделю вставать пораньше, готовить детям завтрак и отвозить их в школу — все это обычно делал Марк, потому что привык просыпаться ни свет ни заря. Она также решила, что постарается возвращаться с работы до наступления темноты, готовить ужин на всю семью и тем самым давать Марку время поваляться на диване. И выкроит какой-нибудь день, чтобы отпустить его на «выходной» — пусть выспится или посидит в кафе и почитает в тишине и покое спортивную газету.

Все это были примеры межвременного выбора — то есть решений, которые бы отразились на их совместном будущем. Они бы повлияли на душевное состояние Марка, на атмосферу в их доме и на ее карьеру (если бы кто-то из коллег заметил, что она стала часто линять с работы раньше времени, не обошлось бы без претензий).

Но выполнить свои обещания оказалось сложнее, чем Элис могла предположить. Каждое утро случалось что-то поважнее завтрака с детьми: встреча, которую она не могла пропустить, презентация, на подготовку которой ей нужен был еще часик, переговоры, которые уже и так два раза откладывали. И домой она все равно возвращалась тогда, когда Марк уже мыл за сыновьями посуду. «Ну уж завтра у меня будет время», — говорила она себе, уминая остатки приготовленной Марком лапши. И искренне верила в это. Но наступало завтра, и невесть откуда возникало очередное важное собрание.

«Ничего, — убеждала себя Элис, — скоро я устрою ему выходной и так отплачу за все труды».

Но ей никак не удавалось выбрать подходящий день. В какой-то момент она вспомнила, что в следующие выходные у сыновей хоккейный матч в каком-то захолустье штата Коннектикут. Она обвела эту дату в своем календаре и пообещала себе встать в этот день с утра пораньше — тренер начинал разминку в какое-то негуманное время — и самостоятельно отвезти детей на игру, оставив Марка дома смотреть, как «Чикаго Беарз» в очередной раз продуют. Придется, конечно, отменить поездку с подружками, которую они запланировали на эти выходные, но муж того стоит. Она написала себе напоминание: предупредить Марка, что она сама поедет с детьми. И сказала себе: «Надо позвонить девчонкам и отказаться от путешествия». И даже подумала, что было бы хорошо по возвращении нанять на один день няню и устроить себе и Марку что-нибудь особенное, вроде похода в тот турецкий ресторан, который когда-то им понравился. Да после этого они бы могли еще и сексом заняться!

Но каждый день она в очередной раз забывала вернуть свой билет на самолет и написать подругам, что она пас. И Марку она тоже так и не сказала, что хочет взять мальчишек на себя. Ей ни на что не хватало времени.

«Я займусь этим завтра, — обещала она себе, — как только разберусь с другими делами».

И когда наступили следующие выходные и Марк смотрел с трибуны хоккейный матч сыновей, Элис листала глянцевый журнал на борту самолета, летящего во Флориду, в компании своих подруг. Работа выжала из нее все соки, а билеты все равно оказались невозвратными. К тому же ей хотелось вырваться из дома. «После небольшого перерыва я смогу лучше справляться с ролью жены», — убедила себя она.

Проблема: гиперболическое дисконтирование

Помните пример, который мы приводили в начале этой главы, — насчет стоимости похода в тренажерный зал, потраченных шести плюсиков и приобретенных восьми? И то, как мы говорили, что убеждаем себя не идти на занятие, приуменьшая ценность будущих выгод вполовину?

Примерно такие же расчеты — только неосознанно — проводила у себя в голове Элис, когда в очередной раз откладывала на потом помощь Марку (таблица 11). Ей пришлось бы пожертвовать выходными с подругами, чтобы сгонять с мальчиками на хоккейный матч, но хорошее настроение и благодарность мужа стоили бы того. Выгода явно перевешивала затраты.

Однако эта выгода лишь маячила где-то в будущем. Она казалась слишком абстрактной — кто знает, может, измотанный муж вообще не оценит ее подвиг? И в сравнении с сегодняшними преимуществами — «Пина Коладой» и педикюром на пляже — будущие хорошее настроение и благодарность Марка не казались такой уж желанной наградой. Это классический фокус гиперболического дисконтирования.